Последняя стража

В этом месте Ицик должен был ударить поленом по дну жестяного ведра, что должно было означать гром пушек. Далее следовали световые эффекты – вспышки света, перемежающиеся темнотой и миганием красного фонаря. Среди этого чередования света и тьмы возникал почтальон, передававший матери продолговатый пакет. Извещение, ставшее тут же известным публике, гласило: «Ваш муж пал смертью храбрых, защищая советскую родину». Потрясенная Сарина повторяет вслух это сообщение несколько раз: «Пал смертью храбрых». Потом она долго сидит неподвижно, прижимая извещение к лицу. В зрительный зал снова и снова падают торжественные и скорбные слова: «Пал смертью храбрых…»

Теперь, наконец, доходит очередь и до Натана. Встряхивая чубом, вразвалочку выходит он на середину сцены. Выходит, чтобы, положив на плечо Сарины свою красивую смуглую руку, произнести страстный монолог.

В ожидании этой минуты, Хаймек начинает ехидно ухмыляться. У всеобщего любимца Натана не все на репетициях получалось с запоминанием текста. По правде говоря, он так ни разу и не осилил свой замечательный монолог. И Хаймек уверен, что через одну, максимум через две фразы, Натан запнется и замолчит.

Нельзя сказать, что Хаймек будет при этом слишком огорчен.

Все именно так и получается.

Натан произносит первую фразу и умолкает. Примерно с минуту он так и стоит – беззвучно, с открытым ртом. Пани Ребекка, которая сидит в первом ряду, делает попытку спасти ситуацию. Она жестикулирует, затем она громким шепотом пытается подсказать Натану текст. Тонкие губы ее изгибаются в бесполезном усилии.

Все тщетно. Натан ее не слышит. Он с отчаянием бросает умоляющий взгляд на пани Ребекку, на пани Сару и даже на сидящего рядом с ней ответственного товарища из наркомобраза. Перед спектаклем (Хаймек сам слышал это) пани Сара несколько раз напомнила Натану, что во время спектакля он должен почаще смотреть на именитого гостя. Это было очень важно – для всех. Не случайно ведь представитель республиканской власти оказался сидящим бок о бок с пани Сарой – еще до начала спектакля она приказала двум, специально назначенным для этого дежурным стеречь два места в середине первого ряда и никого на них не пускать. Но идея доверительного взгляда на человека из наркомата – идея этого тонкого маневра целиком принадлежала не менее тонкой пани Ребекке.

Теперь пани Ребекка изо всех сил старается помочь своему любимцу Натану. Но Натан, махнув рукой на текст, вдруг ни к селу ни к городу громыхает отсебятину. «Не волнуйся, мама!» – рубит он и при этом смотрит на пани Сару. Та в свою очередь скашивает глаз на представителя власти, который, похоже, ничего против подобной трактовки пьесы не имеет. Более того – если судить по довольной улыбке на его лице – он всем происходящим вполне удовлетворен.

Тем более не может он не оценить последней тирады, произносимой Натаном. А Натан дает клятву погибшему смертью героя отцу. Он обещает, что не посрамит его чести. После клятвы Натан, громко топая, удаляется за кулисы.

А Хаймек, потирая саднящее после щипков Натана бедро, спускается по боковым ступенькам со сцены. Из полумрака кулис появляется кудлатая, как у нестриженой овцы, голова Юрека. От него почему-то всегда веет уютом и пахнет от него, как от теленка. Оба друга садятся на пол.

– Чего бы ты хотел сейчас больше всего? – спрашивает Юрек.

– Больше всего в жизни, – честно отвечает Хаймек, – я хотел бы, чтобы с Натаном что-нибудь случилось. Чтобы он упал и сломал себе ногу. Или… просто умер. Как мои мама и папа.

Юрек покачал головой.

– Умер… Это вряд ли возможно, я думаю, – рассудительно говорит он. – Но организовать так, чтобы ему как следует намяли бока…

– Две порции завтрака, – называет Хаймек свою цену за удовольствие видеть побитого Натана, и его голос выдает тайную его мечту. И тут же ощущает на своей руке теплую руку Юрека.

– Вставай, – говорит Юрек. – Я знаю, как это сделать. Надо обратиться к Ною…

5

Ной был самым сильным воспитанником детского дома. Обычно он не принимал участия в мероприятиях, проводимых в праздники или в будни. «Все это ерунда», – так, несколько однообразно, отвечал он на все предложения, просьбы или приказы. Театральные постановки, музыка или хоровое пение – это было для других. Человеку нужно есть, человек должен работать. Если не первое и не второе – человек должен лежать в кровати и спать.