Последняя стража

Теперь Хаймек мог разглядывать лишь заклеенные крест-накрест оконные стекла, которые с каждой секундой теряли свою прозрачность. Наконец, темнота накрыла все и поглотила даже полоски бумаги. Воздух наполнился глухим, однообразным и каким-то даже осязаемым гулом. Внезапно темноту прорвало. Это были зарницы, и они напомнили мальчику о пламени свечей, трепетавших у изголовья покойника. Сверкнуло еще раз и еще. Раскаты грозы приближались один за другим, постепенно усиливаясь, пока три мощных взрыва не потрясли всю вселенную. Наступившая вслед за этим мертвая тишина стала столь осязаемой, что давила на слух. И тут мальчик снова различил въедливое жужжание мухи, которому в эту минуту он почти что обрадовался.

Вместе с жужжанием появились ноги. Три пары. Откуда… чьи? Он не имел ни малейшего представления. Что бы это означало? Хаймеку было так страшно, что он решил – лучше всего немедленно убежать. Оказалось, что убежать он не может, поскольку у него самого не оказалось ног! И тут же он увидел их, свои ноги: они стояли неподалеку от кровати, напротив, жалкие в своей первородной наготе, худые и высохшие.

Видно было, что это очень слабые ноги. Мышц не видно было вовсе, ступни стояли врозь, а колени, круглые, как головы новорожденных младенцев, двигались беспорядочно в разные стороны, словно творя никому не ведомую молитву.

Ему было страшно, но страх потихоньку проходил, уступая место все возраставшему любопытству. Что означало все это? Чьи это были ноги? Внезапно его озарило, и он получил ответ на свой вопрос. Это были ноги Янека и старика. Ноги Янека были абсолютно такими же, какими они рисовались Хаймеку в его воображении, когда он наблюдал за ним, ковыляющим, опираясь на грубые костыли – подбитые железными подковами ботинки, надетые на искусственные ступни, обернутые портянками зеленовато-коричневого цвета. Мальчику всегда приходило на ум, что ноги Янека похожи на таинственные побеги какого-то неведомого растения. Иногда ему казалось даже, что сквозь дерево и ремни, охватывавшие правую культю, он видит сверкание Золотой звезды, лежавшей в углублении.

Итак, он узнал ноги Янека. Но, оказалось, что знает он и то, как выглядят ноги старика, его соседа по кровати. Колени старика один к одному повторяли форму его головы – они были голыми в багрово-желтых лишаях и покрыты ничего не прикрывающим редковолосым седым пухом.

Потом ноги исчезли. Сначала ноги Янека. Словно получив приказ, они резко повернулись на сто восемьдесят градусов и, не сгибая коленей, стали удаляться, рассыпая время от времени, вспышки золотистых искр. Ноги старика не спешили следовать их примеру. Они стояли в нерешительности, словно подремывая. Но тут на них с оглушительным звоном спикировала зеленая трупная муха и ноги, вздрогнув от неожиданности, сделали попытку исчезнуть. Но не тут-то было! Что-то произошло со ступнями, которые буквально приклеились к полу. Только этого и ждала, как оказалось, зеленая муха: вновь и вновь оглушительно завывая, она бросилась в атаку, меняя ее направление и угол полета, заходила с одной, другой стороны и с третьей…

И… победила. В какой-то момент мальчик обнаружил, что ноги старика тоже исчезли.

Как исчезла и сама муха. Страх накрыл мальчика холодным одеялом, так что Хаймек не мог издать ни звука – у него перехватило горло. Он хотел было слезть с кровати, но не нашел своих ног. Они должны были быть где-то совсем рядом… он стал нашаривать их слабыми руками… и услышал голос медсестры Эвы, донесшийся из другого, реального мира:

– Лежи, Хаймек, милый… Не дергайся. Мы должны промассировать твои ступни.

Он открыл глаза и увидел Эву, которая смотрела на него с непонятным ему выражением. У нее были веселые и ясные глаза. Собрав последние силы, он потянулся к ее руке, поцеловал и сказал:

– Спасибо тебе, сестра Эва.

– Не за что, Хаймек, – ответила она шепотом.

И тут он увидел, что соседняя справа кровать пуста. Она была гладко застелена чистым бельем, и вид у нее был такой, будто никогда и не лежал на ней безногий старик, даже имени которого мальчик не знал. Он хотел спросить об этом сестру Эву, но, подняв на нее глаза, вдруг увидел, что соски ее выпирают сквозь форменный белый халат. Слова застряли у него в горле и, опустив глаза, он смог только пробормотать:

– Вот он… тот старик, что лежал здесь… он сказал как-то, что если умрет, чтобы я за него помолился. А я… я не знаю, как и кому. Можно, я помолюсь за него тебе?

– Глупый ты еще, – сказала сестра и легонько щелкнула его по кончику носа. – Молиться нужно богу…

– Верно, – согласился мальчик. – Раньше… там, дома… я так и делал. Я и здесь мог бы… если бы у меня был мой сидур.

– Сидур?

– Ну да, сестра. Сидур. Мой молитвенник. С черной обложкой и золотыми буквами. Там… были молитвы на любой случай. Но он куда-то затерялся, когда мы убегали от немцев.

– Прочти от всего сердца ту молитву, которую помнишь, – серьезно сказала сестра Эва. – Бог ее услышит и примет. Ну… мне нужно идти.

И она исчезла.

А Хаймек остался один рядом с кроватью, на которой уже не было никаких стариков.

5