Последняя стража

В День победы неприкаянно толкался Хаймек среди ликующих толп, заполнивших улицы и площади города. Повсюду радовались люди, но в сердце мальчика не было ни радости, ни печали. Но зато и того и другого мог он вдоволь наглядеться вокруг. Но разве он не хотел бы присоединиться к ним? Еще как хотел бы… если бы хоть кто-нибудь сказал ему, чему он должен радоваться. Чему именно? Если бы кто-то сказал ему, к примеру, что с завтрашнего дня на ужин станут давать удвоенную порцию хлеба. Или что в той бурде, которую в детдоме без всяких оснований называли супом, можно будет выловить немного больше лапши. А может быть теперь ему будет легче попасть в хор? Да, да… это вполне могло случиться… в такой день дирижер, конечно же, не сможет ему отказать.

Хаймек остановился на углу улицы. Рядом с ним два узбека с медалями на халатах ударяли друг друга по спине, что-то крича. Хаймек понял, что: «Мы победили! Победили! Война окончилась!» Он понял это, потому что те же самые слова на всех возможных языках и наречиях повторяли в этот день во всем мире.

МЫ ПОБЕДИЛИ!!!

У узбеков были густые влажные усы, и они все время западали им в рот, а сами они были очень похожи на двух медведей с книжной обложки.

Хаймеку внезапно стало весело и он, легко перебирая ногами, ввинтился в толпу и побежал по улице вдоль арыка. Из чайханы, шатаясь и крича во всю силу легких вываливался народ. Некоторые теряли устойчивость, и их принимала в свои объятья широкая канава. Один из таких неосторожных – в хорошем костюме и сапогах с широкими голенищами, с мучительным стоном извергал из себя праздничный ужин. Тем не менее и он, между мучительными приступами рвоты успел выкрикнуть замысловатую фразу, которая заканчивалась все тем же: «Мы их разбили! Фрицев! Мы победили!»

Какой-то человек, присев на корточки на самом краю арыка, покачиваясь, вспоминал сына Сережу, штурмовавшего Берлин. Хаймек глазами поискал этого Сережу, убежденный, что он где-то рядом. Но, похоже, что он ошибался.

Подойдя вплотную к этому человеку, уже доставшему какое-то письмо и размахивавшему им в воздухе, повторяя: «В Берлине… Ну, вот, сукин сын… куда забрался», Хаймек вежливо тронул его за плечо:

– Дядя… а, дядя…

Человек поднял на мальчика слепые глаза:

– А? Ты кто? А?

– Я Хаймек. А Гитлера… когда привезут?

Мутные глаза человека смотрели строго.

– Гитлера? На кой он тебе?

Хаймек начал путано объяснять:

– Там, в больнице… один старик, ему отрезали ноги, а потом он умер… так он сказал, что когда война кончится, Гитлера надо привязать на Красной площади… и фитили с порохом… из Польши… и Англии…

Человек помотал головой: – Фитили, говоришь? Хо… хорошо придумано. Только вот… беда. Гитлера-то нет, парень. Вот так.

Хаймека бросило в жар:

– Нет? Как нет?

– А вот так. Просто. Не нашли его, суку.

– Надо искать, – твердо сказал Хаймек.

– Надо, – согласился человек и спрятал листок, который держал в руке. – Обязательно надо. Только вот что я тебе скажу. Очень я сомневаюсь, парень. Схоронился гад, наверное, на самом краю земли.

– И на краю надо его найти, – Хаймек поколебался, но все-таки доверил свою тайну человеку, чьего сына звали Сережа. – Я обещал ему… этому старику без ног.

– Многие обещали, – неопределенно сообщил человек.

– А я обещал и сделаю. Вот только вырасту немного. Накоплю денег, куплю ружье… и найду его.

– А узнаешь?

– Узнаю… запросто. У него маленькие усики и челка… она падает у него вот сюда… на левый глаз…

– Молодец, – похвалил его человек. – Вот только челка на левый глаз – не у него одного.

– У него еще на рукаве повязка. Со свастикой.

– Он давно уже снял ее. А ты как полагаешь?

Хаймек полагал иначе:

– Евреям запрещали снимать желтую звезду. Значит, и ему нельзя.

Человеку у арыка надоела эта игра. И мальчишка ему надоел. Он махнул рукой:

– Ну, ладно. Иди, расти, и лови Гитлера. Ищи ветра в поле…

Этим же вечером пани Сара собрала всех обитателей детдома в актовом зале. Стоя у стола, накрытого зеленой скатертью, она говорила короткими рублеными фразами, притоптывая после каждой своей толстой ногой:

– Враг разгромлен. Красная армия победила. Скоро мы все уедем отсюда. Домой, – закончила она коротким и зычным «Ура!»

Единый протяжный вопль потряс стены актового зала. Все, кто мог, подбросили до потолка свои шапки, кепки, шляпы и тюбетейки. Девочки поддержали общую радость пронзительным высоким визгом и тоже подбросили в воздух свои беретики.

Хаймек ничего не подбросил, поскольку у него ничего не было. Свою рваную кепку он где-то потерял в городской сутолоке. Теперь он стоял, опустив голову, и пытался представить себе тот дом, о котором говорила в своей речи пани Сара. Конечно, он, прежде всего, будет большим и просторным. С множеством окон. У каждого, кто будет жить в нем, будет своя кровать. Новые друзья… и никакого Натана. А когда он станет взрослым, он… вместе с новыми друзьями… будет строить новую страну. Потому что пани Сара сказала, что этим будут заниматься взрослые.

Хаймек сделал попытку представить новую страну.