Последняя тайна Распутина

Описание этого обыска сохранилось в анонимном источнике за подписью неких сестер «А.», подруг Дерфельден в декабре 1920 года. К тому времени одна из трех дам, бывших на «памятном вечере» в Юсуповском дворце, уже была замужем за графом Заркенау и как актриса играла в Малом театре Нерису в «Венецианском купце» Шекспира.

«24-го декабря днем Марианна была у нас; лица на ней нет. К обеду она поехала на елку в Царское Село к матери; а вечером у нас не должна была быть. В 12¼ и в 12½ ч. ночи я протелефонировала Марианне, и мне сказали, что трубка снята[266]. В 12½ часа – телефон, и я слышу загробный голос графа Николая Константиновича Заркенау, который мне говорит, что сейчас к нему прибегал лакей Марианны Дерфельден с запиской от нее, где она пишет, что она арестована и что телефон у нее снят. Граф Заркенау и ротмистр Косиковский немедленно полетели к ней и просидели у нее до утра.

Дело было вот как: в 12¼ ч. раздался звонок, и когда открыли дверь, к ней явились: жандармский генерал Попов, два офицера жандарма, 4 городовых и 4 понятых. М. Э. Дерфельден, слава Богу, не растерялась (хотя ноги уже дрожали) и спросила: „Что вам угодно?“ Генерал Попов ей представился и сказал, что им приказано сделать у нее обыск и арестовать ее домашним арестом по приказанию начальника военного округа генерала Хабалова и министра внутренних дел Протопопова. С места сняли трубку и начали обыск»[267].

Понятыми были избраны лакей Дерфельдена, и ее горничная. У подозреваемой была изъята интимная переписка с Дмитрием Павловичем. Осмотру подверглись и вещи личного пользования. В шкафах и комодах полицейские искали дополнительные улики. Возможно, одежду, имевшуюся на подозреваемой в момент ее предполагаемого присутствия на убийстве. Обыск длился полтора часа. Перед дверями были выставлены два секретных сотрудника полиции и еще два в швейцарской. Записывались в специальный блокнот все, кто звонил, однако хозяйка к аппарату не допускалась.

Перед окончанием обыска генерал Попов предложил Дерфельден подписать два документа. Первый уведомлял хозяйку о том, что с этого момента она находится под домашним арестом и ей запрещены любые телефонные разговоры. Вторая бумага – акт о производстве в ее доме обыска, состоявшегося в присутствии понятых и завершившегося изъятием ее личной переписки.

Когда Попов и часть его людей покинули апартаменты, баронесса попросила лакея передать записку в аптеку, якобы для лекарств. Полицейские, бывшие в доме, посоветовавшись, все же пустили слугу на улицу, а тот в свою очередь передал послание Дерфельден графу Заркенау, который на следующее утро просил всех, кто может, навестить баронессу.

На следующий день к домашней заключенной хлынули посетители. Одной из первых ее навестила великая княгиня Мария Михайловна-младшая, затем в доме перебывали члены Государственной думы и Госсовета. Все гости фиксировались приставленной к Дерфельден охраной. Но уже в 11 вечера Дерфельден по телефону было сообщено, что она свободна.

Это освобождение было в большей степени связано с усилиями ее брата. Днем он съездил в Царское Село, в домик к Вырубовой. Фрейлина сообщила по телефону о его визите царице, и та приехала к ней для беседы с визитером. Брат Дерфельден спросил о причине ареста сестры, в ответ услышал вопрос императрицы: «А разве она не участвовала в этом деле?» Затем Александра Федоровна позвонила министру внутренних дел и просила его принять брата арестованной.

В девять вечера эта встреча состоялась. Брат уверял министра, что его сестра не участвовала в убийстве. Затем Протопопов телефонировал генералу Попову и велел снять домашний арест. Но в половину 12 ночи министр все же позвонил Дерфельден и просил ее быть завтра, 26 декабря, в полдень, в его кабинете для конфиденциальной беседы.

Диалог, состоявшийся там, весьма любопытен.

«Она ему с места: „По какому праву вы меня арестовали?"

Он: „Голубушка, не сердитесь, кто не ошибается? Ну, вот и мы ошиблись! А вы не участвовали в этом деле?"

Она: „К сожалению, не участвовала, и глубоко об этом сожалею. Я только не понимаю, отчего из убийства этого мужика делают такое grand cas[268]. Ведь если бы я убила моего старшего дворника, на это бы никто не обратил даже внимания“.

Он: „Вы молоды, волнуетесь; говорите осторожнее. Вы можете себя погубить“.

Она: „Я ничего не боюсь, у меня совесть чиста!"

Он: „Я знаю, что вы храбрая, мне рассказывал генерал Попов, как Вы прекрасно себя вели, когда у Вас делали обыск“.

Она: „Мне бояться нечего. Я должна вам передать от великого князя Павла Александровича, что он глубоко огорчен, что волею судеб он сейчас неминуемо должен остаться и жить в стране, где такой произвол“.

Он: „Я уже Вам сказал, моя родная, чтобы Вы были осторожнее. А скажите мне, пожалуйста, что общего между Вами и великим князем Павлом Александровичем"[269]?

Она: „Я удивляюсь, что вы не знаете“.

Он: „Как мне знать? Ведь я совсем не из Вашего общества; я никого не знаю“.

Она: „Удивляюсь! Надеюсь, что со мной такие шутки больше не повторятся!"