Последняя вечность войны

Симанин уже совсем не понимал, что происходит. В полумраке склепа он видел стремительно бледневшее лицо солдата, убитого своим же офицером. Тем временем, на лестнице что-то громко хлопнуло, потом раздался металлический стук, и в приоткрытую нижнюю дверь склепа влетел снаряд от панцерфауста, видимо, отрикошетив от стенки туннеля… Снаряд, состоявший из двух соединённых конусов и деревянной палки, лихо крутанулся пару раз на полу склепа и замер. Симанин разглядел заметную вмятину на одном из конусов, однако снаряд не разорвался, а просто остался лежать на полу из известковых плит. Через полминуты на лестнице снова хлопнуло, и раздался оглушительный взрыв – нижняя дверь склепа стремительно захлопнулась, в склепе наступила полная темнота, а в туннеле загрохотали обваливающиеся каменные стены… В последний момент Симанин успел прикрыть уши ладонями, чтобы окончательно не оглохнуть. Примерно ещё через минуту за уже заблокированной дверью громыхнуло ещё раз, после чего склеп наполнился известковой пытью, и воцарились абсолютная темнота и тишина…

Симанин не знал, сколько прошло времени. В ушах стоял звон, чуть побаливала голова. Дышать было трудно из-за заполнившей всё густой пыли…

Прошло довольно много времени, прежде чем Симанин решил, что передвигаться в пределах склепа он может теперь довольно свободно. Да, было темно, но он помнил, что у немецкого солдата был фонарик. Выбравшись из-за гроба, Василий на ощупь отыскал в проходе тело немца и в кармане его шинели обнаружил фонарик. Включив фонарик, Симанин обследовал склеп – каменные полки и старинные гробы на них… Оставив включённый фонарик на одной из каменных полок, он подобрал с пола неразорвавшийся снаряд от панцерфауста и осторожно положил его на неполностью прикрытую крышку гроба с золотыми слитками. Конечно, ему хотелось запрятать его как можно дальше, но, едва взяв снаряд на руки, Симанин затаил дыхание и осмелился передвинуть его лишь на полтора метра вверх и на метр вправо – сама мысль, что это металлическая болванка на деревянной палке может в любой момент взорваться, была ужасна. К счастью, снаряд оказался дефектным. Убрав его из прохода, Симанин проверил дверь. К сожалению, судя по всему, пара других панцерфаустов взорвалась, как планировалось, и туннель за окованной металлом дверью был плотно завален камнями и землёй. Окованные железом тяжёлые створки двери оказались запечатанными намертво – сколько ни пытался Симанин, ему не удалось приоткрыть их даже на миллиметр.

Посветив фонариком на неразорвавшийся панцерфауст, лежавший на крышке гроба, Симанин немного успокоился. Да, он был похоронен в этом склепе, но он был жив, даже не ранен, и у него был фонарик…

С фонариком в руке, Симанин подобрал брошенную немкой одежду. Руки его чисто машинально поднесли скомканные гимнастёрку и юбку к лицу, и он вновь ощутил тот самый приятный запах – тепла, мыла и чего ещё, едва уловимого…

Положив одежду девушки на полку возле двери, солдат осмотрел вываленные из гроба на пол останки покойника. Вытянутый череп, остатки седых волос, седые бакенбарды, старинная военная униформа – покойный явно был каким-то немецким военначальником. Почему-то Симанину вспомнилась книжка из школьной библиотеки про барона фон Мюнхаузена – судя по всему, при жизни, обитатель гробницы вполне мог на него походить. Непроизвольно окрестив про себя покойника «бароном», Симанин прошёл чуть дальше и осмотрел немецкого солдата. Тот полулежал, прислонившись спиной к стене. Голова его безвольно свешивалась на бок, а на серой шинели, на груди, виднелось тёмное кровавое пятно – как раз там, где сердце… Он был несомненно мёртв. «Вот ведь гады», – подумал Симанин, – «Своих же кончают…»

Затем Василий обследовал склеп. Помимо заполненного золотыми слитками гроба, там было ещё пять гробов. «Наверное, это родственники барона…» – рассеянно подумал Симанин. В противоположном от двери конце был тупик – шершавые каменные блоки из серого изестняка. Пол в тупике был почему-то неровным и рыхлым – видимо там периодически скапливалась вода; наверное, во время весенних половодий… Потолок склепа был в виде не очень крутого свода, сложенного из тех же шершавых известняковых блоков, на высоте двух-двух с половиной метров.

«Господи… Что же мне теперь делать?» – в отчаянии подумал Симанин.