Последняя версия

Волин танцующим шагом приблизился к вделанному в стену сейфу, набрал комбинацию букв и цифр — дверца открылась. Долго что-то перебирал, считал, потом закрыл вместилище секретов и вернулся к угловому столику.

— Возьмите аванс — три тысячи баксов. Можете не проверять — фирма гарантирует.

— Почему так много? — спросил я, небрежно засовывая во внутренний карман конверт с деньгами. — Вы ведь назначили стартовую цену моих услуг…

— А это уж, дорогой аналитик, мои трудности, — весело перебил меня босс. — Не стоит вам туманить мозгим. Сколько хочу, столько и плачу… Судя по нашему разговору, вы заслуживаете большего. Извините, но многие сейчас страдают болезнью этакой неполноценности, принижают свои способности. Настоящий бизнемен обязан разобраться в качествах своего работника и соответственно поощрить настоящего трудягу. Знающего и опытного, умелого и старательного. как вы, к примеру.

Минут двадцать с лишком хозяин изливал заботу и внимание, демонстрировал доброту и чуткость. Потом тепло попрощавшись, взял нового своего сотрудника под руку и лично сопроводил в комнату приемщика.

— В основном, вам придется общаться с Димычем, — кивнул он на мордатого парня, все ещё потирающего потревоженную моим ударом челюсть. — Прошу вас не обижаться друг на друга, как принято выражаться в торговле, быть взаимно вежливыми… Так я говорю или у тебя другое мнение?

Неожиданное пожелание Димыч воспринял, как и положено, приказом. Он наклонил крупную, в черных завитушках, башку и исподлобья одарил меня далеко не дружеским взглядом. Дескать, раз хозяин приказывает — выполню, но твоего нокаута не забыл и никогда не забуду. При первом же удобном случае расплачусь, можешь не сомневаться.

Я милосердно подал новому «приятелю» руку. Тот сжал её с такой силой, что пришлось с трудом удержать крик. Ладонь будто стиснули слесарные тиски, подготавливая её под обработку напильником. Похоже, мой урок, данный этому мордовороту, не пошел впрок, как бы не пришлось повторить.

Волин с умиилением взирал на новых друзей. Когда трогательное «примирение» завершилось ещё одним дружескими рукопожатиями, он сопроводил «аналитика» к выходу…

Цеховая улица встретила меня все той же суровостью, помноженной на легкий снежок, подгоняемый резвым ветром. Обычная весенняя погода, но сейчас она будто напомнила мне, какую опасную игру я намереваюсь начать с преступным миром и как легко можно оказаться без трех взяток при мизере.

И тем не менее, я шел прогулочным шагом, распахнув на груди мохеровый шарф. Со стороны — принял мужик чуть больше положенного, едва не качается, но все же держится. Разрумянился, жарко ему, бедняге, вот-вот запоет «марш алкашей» типа «шумел камыш, деревья гнулись…».

А у меня, между прочим, ни в одном глазу не застрял бандитский коньячок. И настроение далеко не повышенное. Просто по привычке стараюсь держать перед собой этакий защитный «экран», не позволяющий даже случайным прохожим проникнуть в действительные мои мысли.

Там где Целовая улица вливается в Лабораторный проспект — улавливаете наименования героического прошлого нашего родного государства? — я неожиданно увидел знакомую фигуру старого человека, ковыляющего мне навстречу… Дед Ефим? А этому соглядатаю что понадобилось на окраине Москвы?

Главное сейчас — не позволить подозрительному топтуну засечь меня издали, не дать время на подготовку. Поэтому я зашел за угол первого попавшегося дома. Дедок приближался, бойко постукивая по асфальту знакомой палочкой, внимательно глядя себе под ноги — не дай Бог споткнуться о какой-нибудь камень, вывихнуть ногу на выбоине. Для профессионального топтуна травма ходули равноценна потере зрения.

Когда до деда Ефима оставалось метров двадцать, я выскользнул из-за укрытия и пошел ему навстречу.

— Сергеич? — резко остановился воротный страж Росбетона и вытаращил подслеповатые глаза. — Откель взялся здеся? Иль выходной дали?

— А вы что делаете? — вопросом на вопрос ответил я, изобразив такое же удивление. — Думал, садовый участок облизываете, а вы…

Два слова — садовый участок — «отпечатаны» жирным шрифтом, выделены солидными паузами. Надо нарушить показное спокойствие топтуна, показать ему, что акробатические номера не прошли мимо моего внимания.

Дед Ефим не завертелся, не смутился. Опытный сексот, ничего не скажешь!

— Тут такое дело приключилось… Дочка живет вон в той башне, попросила посидеть с внучкой… Обычная дедовская обязаннность — рази откажешься?… У вас тоже здеся родичи проживают, да? — с ехидцей спросил дедок, ощупывая меня далеко не старческими глазами. — Штой-то раньше не слыхивал…

— К товарищу заходил, в молодости вместе учились, — не остался я в долгу. — Отгулов скопилось немало, вот Пантелеймонов и расщедрился…

Минут десять мы с Сидоровым изощрялись в явном вранье, одаривали друг друга благожелательными улыбочками. А что остается делать? Не признаваться же в том, что и его «дочка», и мой «приятель» находятся в одном месте — в музыкальной мастерской.

— Значится, сейчас — домой, в Кимовск?

— Точно. Посижу у дружка, вспомним студенческие годы, обмоем встречу и — на автобус.