Последняя заря

Неспокойно было у нее на душе – тяжким камнем лежало на ней ожидание неизбежного. Сегодня утром, умываясь, она увидела в лохани отражение своего лица – и при этом чужого, и чужие глаза прошептали ей: «Плеск есть – голова есть…». Завидев внезапно прибывших бояр, она ждала ужасной вести и от этого ожидания подкашивались ноги. Но никаких особенных вестей у них не было, и Прекраса, обманувшись в этих ожиданиях, даже растерялась. Еще ничего такого не случилось… Или вести еще не поспели?

– О тебе князь беспокоится, – добавил Радила. – Хочет, чтобы мы при тебе были и тебя хранили. И чтобы дань доставили, а то уже столько собрали, что с собой возить нет мочи, – он насмешливо глянул на Свена. – А как сам вернется – еще столько же привезет.

– Князь здоров? – пролепетала Прекраса, и собственные слова казались ей нелепыми: да о живом ли она спрашивает?

– Здоров, тебе того же желает и чаду.

На миг этот ответ, произнесенный со всей уверенностью, успокоил Прекрасу. Однако…

– Давно вы с ним расстались?

– Четыре дня шли, если с нынешним. Снегу намело, а у нас сани-то, да скотина, да полон…

Сердце снова дрогнуло: эти люди не видели Ингера четыре дня. А за эти четыре дня могло случиться…

«Плеск есть – голова есть…»

Стараясь отогнать эту мысль, Прекраса судорожно сглотнула. Взгляд ее упал на женщину во дворе, сидящую на санях тремя детьми. Та выделялась среди двух десятков приведенных парней и девок: была уже средних лет, одета в богатых лисий кожух, да и дети при ней были гораздо моложе того возраста, когда забирают в челядь.

– А кто вон там?

– Это тебе дар от князя, – ухмыльнулся Радила. – Княгиня Хвалимирова с чадами.

– Что? – Свен едва не подпрыгнул от изумления и оглянулся. – Откуда она у вас? Как?

– В Малине взяли. Князь приказал, – Радила сурово глянул на Свена, сложив руки на груди: он вспомнил, что именно эта женщина выдала сговор воеводы с Хвалимиром, из-за чего Ингер и отослал дружину домой.

– Но почему вы ее взяли?

– Князь приказал. Не доверяет он Хвалимиру, – взгляд Радилы говорил, что «не доверяет» в той же мере относится и к Свену. – В Малине не дождался, навстречу не вышел, в Искоростене схоронился… Может, он до весны бегать задумал. А теперь-то выйдет, поклонится.

Изо всех сил Свен старался лицом не выдать своих чувств. Что задумал Хвалимир, он как раз знал: они вдвоем решили, что князь древлянский будет уклоняться от встречи, заманивая Ингера вглубь своей земли, в Искоростень. Но они оба не думали, что это насторожит Ингера и заставит взять заложников.

– Отведите ее в тепло, – велела Прекраса. – На холоде же весь день. Дети малые… Зорька! – она обернулась к челядинке. – Отведи их в децкую.

Та поспешила к саням, поклонилась, стала что-то говорить, указывая на Прекрасу. Пленница взглянула на нее, но Прекраса отвернулась. Говорить с женой Хвалимира ей сейчас не хотелось.

Тем временем Свен сложил в голове все произошедшее. Ингер, заподозрив неладное, взял в таль Хвалимировых домочадцев и отослал в Киев. Вместе с данью и двумя сотнями войска. А сам остался с полусотней гридей посреди земли Деревской. С малой дружиной пошел на Искоростень, где ждет его Хвалимир с собранным ополчением.

Сердце гулко билось, в душе будто рушились горы. Действуя почти вслепую, Ингер дважды нарушил сплетенный против него замысел: отослал в Киев значительные силы и взял Хвалимирову княгиню в таль. Теперь что бы ни случилось там, уладить дело здесь, в стольном городе, Свену будет далеко не так легко, как он рассчитывал.

Но хуже всего была неизвестность, как теперь поведет себя Хвалимир. Попытается вступить в переговоры, чтобы спасти свою семью? Если таким путем Ингер уцелеет, все надежды Свена рухнут и из ловца он превратится в дичь.

И не об отцовском столе ему придется думать, а о том, чтобы сохранить свою жизнь и собственных детей.

* * *

Месяц сечень проходил в тревоге. Сославшись на приказ Ингера, Кольберн не ушел к себе в Вышгород, а остался в Киеве, прямо на княжьем дворе, разместив своих людей в дружинных домах, где раньше жили гриди. Пытаясь выведать, что у них на уме, Свен прямо спросил: зачем Ингер отослал оружников княгине, когда здесь, в Киеве, есть воевода с дружиной, для того и назначенный, чтобы беречь дом владыки и его город? Кольберн не ответил, лишь смерил его вызывающим взглядом. Сам он попытался взять на себя охрану городских ворот, но тут Свен и не подумал уступить.

– Пусть князь мне сам прикажет, тогда другое дело, – сказал он.

– Князь хочет, чтобы город хранили верные люди!

– Драться будем? – Свен прищурился, уперев руки в бока. – Что ты меня неверностью попрекаешь, пока смолчу, а как Ингер вернется, тогда припомню. Теперь же знай свое дело, а в мое не суйся.