Последние дни Амвелеха (СИ)

— А если нет? Если отец принесет иную весть? — спросил он, чувствуя, что Исмэл всё-таки посеял в его душе семя сомнений. — Ты ведь уверен, что так и будет.

— Значит, он ошибся и выбрал смерть.

Айзек молча покачал головой. Его растерянность и эмоциональность придавала чертам взрослого аватара трогательность и юность. Исмэл улыбнулся.

— Прости меня, Айзек. Я смутил тебя. Но я знаю, что говорю. Если ты мне не веришь, ты вправе донести на меня. Непочитание богов и законов, угроза власти архонтов — приравниваются к государственной измене. Но даже если меня схватят и казнят, столкновения не избежать. Ставки слишком высоки.

Исмэл снова накрыл ладонью сцепленные пальцы Айзека, и тот подумал, что в реальности он бы откинул руку брата. В реальности ему было неприятно прикосновение любого человека, кроме отца, но в Сети были другие правила. В Сети было можно всё, потому что всё было ненастоящим. Но так было до сегодняшнего дня, потому что теперь всё ненастоящее — аватары, игровые артефакты, действия и слова — перестали быть игрой. И если мир снаружи диктовался законами физики, то здесь безраздельно царил Исмэл. Несмотря на желание доверять брату, Айзек чувствовал, что боится его. Всё вокруг походило на сон, порожденный чьей-то злой волей.

— Я понимаю твои затруднения, Айзек, — снова заговорил Исмэл. — Всё это время ты видел только одну реальность, одну истину — ту, что показывал тебе наш отец, но есть и другая. Бесчисленное множество других. Человек — мера вещей, самые упрямые факты зависят от точки зрения и интерпретации. Не так важно существует Господин или это всего лишь назидательная сказка, подтвержденная галлюцинациями от кикеóна. Важно другое. Наш отец — Метатрон, Глас Господина, и первый архонт — обладает наибольшей властью в Амвелехе, именно он диктует волю Господина, он говорит нам, чтó есть истина. Он безусловно верит в то, что передает волю богов, но он всего лишь старик, который боится всего нового: прогресса и будущего. Я уверен, что архонт Абрахам всегда предпочтет прошлое настоящему, традицию прогрессу, древние книги новым технологиям. — Исмэл покачал головой. — Я не изменник, Айзек. Я просто не доверяю нашему отцу.

— А если ты не прав?

— Выбирая жизнь? Наш отец стар, Айзек, для него смерть, возможно, не так страшна и даже представляется избавлением. Но его выбор не должен стать выбором для всего Амвелеха. Ты молод, брат, разве ты не хочешь жить?

Повисла тишина.

Убежденность Исмэла в собственной правоте была непоколебимой. Его слова, аргументы были значительны, но всё же преданность Айзека отцу не позволяла ему сдаться. Его охватили смятение и стыд. Брат заманил его в ловушку, а разработанный им «эмпатический аватар», как вдруг со всей очевидностью показалось Айзеку, предательски выставлял на показ все его тайные эмоции и мысли. Ему хотелось плакать от досады и беспомощности, но это было слишком унизительно, поэтому он нашел выход в злости.

— Что ты хочешь от меня, Исмэл?! — вспыхнул он. — Зачем ты говоришь мне всё это? Причем тут я?

— Я хочу, чтобы ты подумал обо всем этом и выбрал мою сторону. Прости, что заставляю выбирать между мной и отцом, но, к сожалению, этого не избежать. Это выбор между жизнью и смертью.

— И чьей же смертью, Исмэл? — с деланой циничной усмешкой спросил Айзек, но она сошла с его лица, когда он понял смысл своего вопроса.

Исмэл ответил не сразу. Осторожность его интонации выдавала, что он подумал о том же.

— Жителей Амвелеха. Всего человечества.

Это вызвало у Айзека новую волну раздражения. Он хлопнул ладонью по столу, забыв, что имеет дело лишь с симуляцией.

— Не лги мне! За их жизнь придется заплатить его смертью, не так ли? Смертью нашего упрямого отца!

Исмэл смотрел на Айзека прямо, почти не мигая.

— Он обладает слишком большой властью как архонт и как жрец. Если он выступит против нас, войны не избежать.

Плечи Айзека поникли. Он тоже не верил в то, что отца можно переубедить. Исмэл был прав, отец с радостью примет мученическую смерть во имя истины, в которую верит.

— Но я не могу это сделать, Исмэл! Не могу! — ярость иссякла. Айзек чувствовал себя больным и слабым. — Он же наш отец! Как я могу?

Губы Исмэла дрогнули, и он вдруг расхохотался.

— Тише, тише, брат. Не этот выбор я прошу тебя сделать. Подумай обо всем. Я не требую от тебя ответа сейчас, — Исмэл, оборвав смех, поднялся. — Я не хотел давить на тебя, но для Амвелеха настают тяжелые времена, и ты вправе знать об этом. Я надеюсь, что еще увижу тебя, Айзек. И тогда ты будешь на моей стороне.

Сбитый с толку и растерянный, Айзек встал. Исмэл обнял его за плечи. Затем отступил на шаг и отдал честь. Они снова оказались в шумном баре звездолета. Сразу несколько офицеров подскочили со своих мест, прикладывая руку к голове. Айзек больше не желал следовать правилам этой игры, поэтому только вяло кивнул на прощание брата.

— Подумай обо всём, Айзек.

Хлопнув Айзека по плечу, Исмэл отключился. Встревоженный юноша еще некоторое время смотрел в сторону, где исчез аватар брата, затем тоже набрал комбинацию выхода.