Последние дни Амвелеха (СИ)

— Нет. Это был Театр, — сказал Айзек, поворачиваясь к гиппосу, — а вовсе не рай. Суррогат, более чистый, чем те, к которым ты привык, но всё-таки суррогат. Тебе не о чем жалеть — их всех постигла смерть. Оставь его, Элизар, нам нужен лупанарий — самое высокое здание Белшар-Уцура.

Элизар отпустил илота. Тот рухнул в пыль, медленно поднялся, опираясь о стену, и так и остался стоять, глядя на опускающийся защитный экран гиппоса. Получив нужные координаты, машина резко двинулась с места и, набирав скорость, скрылась из виду, оставив после себя только пыль. Элизар поспешил следом.

***

— Здание огромное, — Ревекка посмотрела вверх, пытаясь разглядеть вершину уродливого ступенчатого сооружения, к которому их привел Элизар. — Откуда ты знаешь, куда идти?

— Наверх. В небеса, куда же еще? Если не найдем там бога, спустимся в преисподнюю, в подвал, — сказал Айзек, криво улыбнувшись. — Не думаю, что логика белшарцев сильно отличается от нашей.

Поморщившись, Ревекка шагнула в кабину лифта и отвернулась к непрозрачной стенке, не желая видеть исчезнувшие в один миг горизонтальные плоскости поверхности.

— Всю свою жизнь я боялась и ненавидела Белшар-Уцур, а теперь не чувствую ничего, — сказала она и нащупала под грудью чехол с ксифосом, другой рукой держась за Элизара. — Разве что страх высоты. Не знаю, чего я ждала, но это разочаровывает.

Айзек расстегнул ворот костюма. На алой ткани траурного хитона блеснул кулон в виде пирамиды.

— Не жди ничего.

Ревекка улыбнулась.

— Ты слишком суров, Айзек.

Короткий коридор последнего этажа заканчивался двумя стройными кариатидами, поддерживающими низкий свод входа в просторное и очень светлое помещение. Лучи солнца проникали через прозрачный потолок и играли за поверхности воды. Коридор был пуст. Зал с водой тоже казался покинутым, но Ревекка указала на темный силуэт женщины в бассейне. Она вынырнула из воды и, помахав им рукой, поплыла к бортику. Ее кожа была совсем черной. Айзек узнал ее.

— Волчица, — сказал он, двинувшись ей на встречу. — Ты жива.

— Благодаря тебе, мой юный патриарх, — опершись руками, женщина грациозно подпрыгнула и присела на борт бассейна. — Эти гнусные старикашки вовлекли в меня в весьма опасную игру.

Она наклонила голову сначала в одну, потом в другую сторону, вытряхивая воду из ушей.

— Никогда не знают, когда остановиться.

Она подтянула ноги к себе и обхватила их руками, глядя на гостей снизу вверх. Белки глаз выделялись на черном лице.

— А это кто? Она из Харана, не так ли? — она рассмеялась. — Великие жрецы Амвелеха питают слабость к девушкам и юношам из гробниц? Главное, не упустить возраст. Они быстро стареют.

Ревекка обхватила себя руками, чтобы не сделать чего-нибудь такого, о чем придется жалеть, и отвела взгляд, борясь с яростью, которую вызвали в ней слова женщины. Она накрыла ладонью ксифос, вспомнив Милку, Саула и многих других, но Айзек шагнул вперед, заслоняя ее от волчицы.

— Ты — одна из них, — он покачал головой. — Аарон был твоим братом, но знала ли ты это, когда он сопровождал отца?

Женщина долгое время молчала, затем рассмеялась и хлопнула дважды в ладоши. Неизвестно откуда вышел человек. Судя по одежде и оружию на бедре, он был гоплитом. Его лицо скрывала маска.

— Вина и музыку. Сегодня великий день. День, когда Белшар-Уцур обрёл свободу. Народ Харана освобождается от налога, пусть совершат возлияния во славу своего освободителя Святейшего патриарха Айзека.

Гоплит поклонился и вышел.

— Будьте моими гостями, — сказала женщина и встала, обернув белую ткань вокруг тела. — Среди моих подданных остались только бродяги и солдаты.

— Скажи свое имя, — сказал Айзек.

— Разве оно тебе неизвестно? — удивилась женщина. Я — Ликократ, последний царь илотов, и я Ева, дочь колодца, зачатая в застенках Амвелеха, я — непомнящая родства сестра и жена харанца Аарона, я — часть божества и я — черная волчица, я — Лилиэт, совращенная Белшар-Уцуром, ставшая воплощением всех пороков. Этого достаточно?

— У вас есть Сеть? Связь с Амвелехом?

— Уже нет. Ты сам ее оборвал. Та часть меня, которую ты ненавидишь больше, чем твой отец ненавидел блудницу, которой я являюсь сейчас, осталась в стенах Благословенного Города. Вместе с теми, кого ты принес в жертву.

— Теми, кому ты обещала рай? — спросил Айзек, и женщина игриво махнула на него рукой.

— Я не ищу себе оправданий, жрец-безбожник. Зловоние этих мертвецов пропитало мне кожу, — она вытянула руку вперед, — я стала черна, как аргон-хюлэ, хотя еще недавно не отличалась от твоей харанской подруги. А теперь идите и приходите, когда будете готовы принять участие в празднике. Белшар-Уцуру пора выйти из траура.

— У меня есть еще один вопрос.

Лилит легла на спину, вытягивая ноги и глядя через полупрозрачный потолок в ясное небо.

— Какой?

— Он действительно мёртв?

Лилиэт улыбнулась.