Последние дни Амвелеха (СИ)

— Но этого мало, — повторил старик. Он снова смотрел на Исмэла. — В Пророчестве говорилось о пришествии богочеловека — Тэкноса. Именно он должен повернуть мир к Закону, после чего на долгое время воцарится Новый Эдем. Избранные народы вернутся к своей изначальной чистоте, то есть станут полубогами. Посему истинной целью программы «Адам-Кадмон» является не клонирование человека, как сказано в официальных документах, а, скорее, теургия — создание бога. Или богов. На дне высохших колодцев были обнаружены древние существа, которые, согласно моей гипотезе, каким-то образом производили аргон-хюлэ. Наша задача их воссоздать. Первые эксперименты программы по пересадке генома тех существ в человека, как правило, в младенцев, начались еще до твоего рождения. То, что выдавали за клонов человека, на самом деле гибриды богочеловека. Почти все выведенные особи были нежизнеспособны, единственное поколение, пережившее период младенчества, было потеряно. Но и оно не проявляло «божественных» качеств.

У Исмэла начала болеть голова. Он получил больше, чем рассчитывал.

— Секта сумасшедших фанатиков.

Терапевт захихикал. Он повернулся и сложив руки за спиной, как в начале разговора, пошел к выходу.

— Возможно, ты прав. Мы хотели если не предотвратить конец света, то хотя бы устроить его по-своему. Разве это не привлекательная идея? В этом есть нечто демоническое, беспредельно порочное. За гранью зла. «Теургия» — разве одно это слово не заставляет тебя трепетать от восторга?

— Верховный жрец знает об этом? — прервал его Исмэл. Излияния Терапевта и дрожащий от страсти голос, которым тот всё это говорил, заставили его внутренне содрогнуться. Не было никаких сомнений, что старик безумен, но мысль о том, что таковы все жрецы, вызывала ужас.

— Разумеется. В силу своей должности он не одобряет радикальное вмешательство в ход истории и предпочел бы, чтобы Господин снизошел до нас Сам, но, к сожалению, с тех пор, как «конец света» перестал быть метафорой, ортодоксы оказались в меньшинстве. Все мы заложники последних времен, — развел руками Терапевт и издал крякающий смешок. — Это причина, почему я тебя позвал. Из-за твоего выступления на Агоре возникло недопонимание. Своевременное отбытие первого архонта из Амвелеха сразу после получения Завета вызвало подозрения. Очень многие, если не сказать все, решили, что верховных жрец вместе с сыновьями затеял какую-то свою игру. Так это или нет, меня не интересует, но ты должен знать, что ему и его спутникам грозит опасность.

— Ты думаешь, что мне есть до него дело?

Исмэл чувствовал дурноту. Он старался не придавать большого значения словам Терапевта, но реагировал на сказанное помимо своей воли. Он с тоской посмотрел на ряды тошнотворных сосудов.

— Есть, — Терапевт даже не повернулся к Исмэлу. — Так думает Ева.

Исмэл забыл о женщине, которая говорила с ним через дулоса, и, внезапно вспомнив о ней, испугался. Противоречивая информация, которой с ним щедро поделился Терапевт, словно отвлекала от чего-то важного. Это походило на ловушку.

— Кто она? — спросил он, пытаясь собраться и вспомнить, что мог упустить.

— Приемная дочь Ликократа, прежнего эфора илотов, ставленника Амвелеха. С илотами нас связывают давние деловые отношения, — Терапевт остановился у двери и стянул с рук перчатки. — Второе похищенное дитя. Ликократ воспитал из нее демона, но не скажу, чтобы мне это было не по душе.

Терапевт глядел на него с прежним безразличным выражением. Лицо было неподвижным и древним.

— Вирты… — сказал он. Губы задергались, но он так и не улыбнулся. — Ступай, помоги своему отцу, как она простит, взамен я подарю тебе Еву-2. Она мне уже надоела.

— Но почему?.. Зачем ты мне всё это рассказал?

Терапевт молча смотрел на Исмэла, скорее, ища в вирт-шлеме свое отражение, чем пытаясь прочесть нечто на его лице, затем пожал плечами.

— Кто знает? За вами будущее.

Комментарий к Глава двадцатая. Сад земных наслаждений

Сомафилы, если вы вдруг сами не догадались, это те, кто любит и всячески превозносит человеческое тело. От греческих корней «сома» и «филия».

========== Глава двадцать первая. Великая вечеря птиц ==========

Линотаракс скрывал признаки пола. В нем Руфь чувствовала себя сильной, не собой, но кем-то другим. Почти как в Сети.

Руфь ненавидела свое тело. Она чувствовала себя заложником своей женственности. Намотав на кулак волосы, она взяла ксифос и, переключив на нужный режим, попыталась их отрезать. Это оказалось куда больнее, чем она себе представляла. В симуляциях это выглядело легко и эффектно, но реальность была куда более ригидной. Разочаровывающей. На любое вмешательство она откликалась болью. Исмел говорил, что боль необходима, но что он мог знать о боли? Руфь любила его, но он был мужчиной. Она была уверена, что представления о боли у мужчин и женщин разные. На глаза наворачивались слезы, и Руфь разозлилась на саму себя. В реальном городе ее удел — слабость.