Последние дни Джона Леннона

– Я про Гитлера, – улыбается Марк. – Вы только представьте себе: его такое ждало, а он при этом не отказался от своих идей и принципов. И тут меня прям осенило: я же избранный, у меня есть собственная миссия – сделать так, чтобы все прочитали ту книгу.

Марк пишет письмо в The New York Times. «Я совершенно искренне верю в то, что данное письменное заявление не только побудит многих прочесть “Ловца во ржи” Дж. Д. Сэлинджера, но также поможет им понять, что же произошло».

Судебный процесс будет обсуждать весь мир. Он представляет, как люди держат в руках книгу, машут, смеются, обмениваются приветствиями. Этими рекламными фантазиями он делится с издательством Bantam, в котором была опубликована та самая книга в мягкой обложке, – и с психиатрами.

– Все теперь прочтут «Ловца во ржи», – объясняет он одному из психиатров. – Книга станет бестселлером номер один, а может, даже обретет одну из самых успешных экранизаций в истории литературы.

Он просит охранников проверять, есть ли книжки в магазинах. Некоторые приносят ему экземпляры на подпись. Его автограф везде один и тот же: «Марк Чепмен, Ловец во ржи».

За две недели до суда он раздирает в клочья свой экземпляр «Ловца» и объявляет адвокату, что больше не хочет, чтобы его признавали сумасшедшим.

22 июня в ходе закрытого судебного заседания он, вопреки советам адвоката, признает себя виновным. Как он объясняет, к этому решению он пришел благодаря гласу Божьему.

Судья позволяет помощнику окружного прокурора Салливану допросить его.

– Это ваше личное решение?

– Это мое решение. И Бога.

Мистер Салливан продолжает задавать вопросы – о голосах, молитвах, религии. Марк подыгрывает.

– Почему вы выбрали разрывные пули? – спрашивает Салливан.

– Чтобы убить наверняка.

По возвращении в камеру он отказывается видеться с кем-либо, даже с Глорией, которая приехала на суд с самих Гавайев. Он бреет голову. Разорвав в клочья свою Библию, спускает обрывки в унитаз. Ломает радиоприемник и телевизор. Скачет по камере, как сумасшедший, и орет, что все попадут в ад.

И что в него вселился бес.

Все это подробно освещается в газетах и выпусках новостей.

Наонец наступает пора услышать приговор.

Утром 24 августа он надевает бронежилет и одевается для суда. Все говорят, что это будет что-то невообразимое.

И день будет прекрасный.

– Вам есть что добавить? – спрашивает на заседании судья Дэннис Эдвардс-младший. На этих словах Чепмен достает очередной экземпляр «Ловца во ржи» и зачитывает монолог главного героя Холдена Колфилда:

«Я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак»[70].

Марк уверен, что они не поняли ни цитаты, ни его самого; они не понимают, что он, как и Джон Леннон, стал голосом этого поколения, тем самым, который прокричит о лицемерии и развращенности. Они не способны понять – не злиться же на них за это. Они же не такие умные, как он.

Судья Эдвардс объявляет, что Чепмен должен провести в заключении как минимум двадцать лет, и только после этого он сможет ходатайствовать об освобождении.

Далее следует показание о состоянии его психики. Он перестает слушать, ему больше нечего сказать.

Он обещает больше вообще никогда не разговаривать.

Его отправляют в камеру строгого режима.

Он садится на кровать. Закрывает глаза, делает глубокий вдох.

Здесь он защищен от уродств внешнего мира. Ему будут приносить еду. Книги. Он сможет, сколько захочет, читать, смотреть телевизор, думать.

Это чудесно.

Дверь камеры захлопывается, ключ поворачивается.

Марк Дэвид Чепмен улыбается.

«Я дома».