Последние дни. Павшие кони

И он ее нажал. Соображал плохо. Голову как будто обволокла вата. Он знал, что должен нажать кнопку вызова, что у него кровь, но так и не смог ее найти. А потом подумал – ладно, он просто закроет глаза на минутку, просто передохнет.

Последнее, чего ему хотелось, – это истечь кровью насмерть в этой койке. Последнее, чего ему хотелось, – чтобы кровь медленно скопилась у мозга, пока он не умрет.

Казалось, он тонет. А может, задыхается. Глаза все еще были закрыты, но он начал просыпаться, слабый, но все-таки живой. Открыл глаза и обнаружил, что ему что-то положили на лицо. Нет, прижали, душат. Он попытался крикнуть, но смог лишь глухо промычать, звук даже на человеческий не походил. Не мог вздохнуть. Кровь в ушах стучала все медленнее и медленнее. Он уже почти ничего не чувствовал, а кровь была в горле. Какое-то время он мог только дышать. А потом не мог и дышать.

Наверное, прошло немало часов, прежде чем он очнулся и увидел лицо врача.

– Что случилось? – спросил человек.

– Вы пытались умереть.

– Где полиция? Где адвокат?

Врач странно на него посмотрел:

– Полиция там, где и должна быть. И какого адвоката вы имеете в виду?

Но это же неправда. У него есть адвокат, адвокат приходил и посещал его.

– Нет, – объяснил врач, – к вам никто не приходил с самого вашего появления.

Но, но, но, сказал он, может, они приходили, а вы их не видели. Да, наверняка так и было, да.

Врач покачал головой:

– Нет, – сказал он. – У нас очень строгий регламент. Никто не может прийти или уйти без нашего ведома.

И снова человек понял, что должен помалкивать, что сказал слишком много.

– Следите за языком, – упрекнул его адвокат, который вдруг появился рядом с…

Погодите, может, эта реплика из того же разговора, а может, уже из другого. Все перепуталось со всем, а он так слаб, что не может восстановить в голове порядок. Откуда ему знать, где начинается одно и кончается другое?

Врач не обратил на адвоката никакого внимания. А значит, наверное, адвоката вообще нет. Но раз я рассказываю эту историю, то оставлю его. В смысле, он. Раз он рассказывает историю, то оставит его. Раз уж это адвокат, значит, пусть он там будет.

Врач не обратил на адвоката никакого внимания. Он уставился на человека.

– Где мои родители? – спросил тот.

Врач удивленно посмотрел на него, начал листать карту:

– Я думал, ваши родители умерли.

– Я ему так и говорил, – ответил человек, кивая на адвоката.

– Не слушайте его, – сказал адвокат, но человек не понял, к кому он обращается – к нему или врачу.

Врач в любом случае как будто его не слышал и спросил:

– Кому – ему?

– Ваши родители устали, – сказал адвокат. – Я обещал им, что пробуду с вами столько, сколько позволят в больнице. Они придут, когда им станет лучше.

– Как им станет лучше, если они умерли?

Но погодите, как это он так запутался? Это же был не адвокат, а медсестра, и она не рассказывала о родителях, а просила следить глазами за пальцем.

– Хорошо, – говорила она. – Хорошо. Хорошо.

Врач отошел в сторону, черкал на планшете – хотя бы врач еще здесь. Человек пригляделся к медсестре, хотел убедиться, что это не замаскированный адвокат, но если это и была маскировка, то такая хорошая, что он ничего не разглядел.

Губ коснулась жидкость, и показалось, будто у него загорелся язык. Потом он полуспал-полубодрствовал, смотрел на процессию людей, у которых словно обескровили тела. Знал, что видит батальон мертвых, длинную череду призраков. Они кивали на него отсутствующими подбородками. Манили и широко раскрывали объятья.

Врач стоял рядом, в блестящем белом халате. Еще медсестра – то ли та же, то ли другая.

– Как мы себя чувствуем? – спросил врач. – Давайте-ка посмотрим на голову.

«Какую голову?» – не мог не спросить себя человек, и все ждал, что врач достанет какую-нибудь голову, но врач только дотронулся до него. По нему прокатилась волна боли, и он понял, что голова, о которой идет речь, – его собственная.

Наконец врач перестал в нее тыкать:

– Могло быть и хуже.

Начал снимать с нее повязку. Та промокла от крови. Медсестра собирала бинты в эмалевое судно. Когда она их шлепала на дно, они влажно чавкали.

Врач рассматривал открытую рану, нахмурив лоб.

Потом они снова перевязали человеку голову, а врач начал писать в планшете.

– Что случилось? – наконец сумел спросить пациент.

– Хм-м-м? Проблемы, кровь скапливается. И мозг распухает. Пришлось прорезать отверстие и провести шунтирование, чтобы снять давление. Через несколько дней вы будете в порядке, – он улыбнулся. – Потом мы установим пластину.

– Пластину?

Врач кивнул:

– Конечно. Волноваться не о чем. Мы пересадим туда кожу. Никто про нее и не узнает, – он повернулся к медсестре. – Пусть пока набирается сил, – сказал он. Потом что-то ввел человеку.

«Но я же про нее узнаю, – думал он, отключаясь. – И врачи узнают, и медсестра. И все, кто прочитает этот блокнот. Как это – никто?»

V