Последние дни Сталина

Романтизированное представление о его биографии просочилось в газетный некролог. Конечно, нельзя оценивать этот некролог, исходя из доступных нам теперь документов бывших секретных архивов и огромной массы научных исследований и мемуаров. То, что было известно или считалось правдой о Советском Союзе в момент смерти Сталина, и то, что мы знаем обо всем этом теперь, просто нельзя сравнивать. И все же The New York Times — наряду с другими серьезными газетами и публицистическими журналами — не отреагировала должным образом на то, что было известно в то время. «Сталин завоевал и удержал власть в своей стране благодаря сочетанию характера, хитрости и удачи», — утверждалось в некрологе, занимавшем целую страницу. Столкнувшись в начале войны с серьезными неудачами, Сталин, «как Черчилль в Англии… ни разу не дрогнул, даже в те моменты, когда казалось, что все потеряно»[226]. На самом деле Сталину, конечно же, случалось испытывать замешательство. В первые дни после вероломного вторжения Гитлера у него был нервный срыв. Все знали, что по радио с сообщением о начале войны к населению обратился не Сталин, а Молотов. Хотя детали эмоционального состояния Сталина стали известны лишь десятилетия спустя, тот факт, что он уступил свое место Молотову в этот решающий момент, должен был заставить задуматься тех, кто рассказывал о несокрушимой стойкости Сталина на протяжении всей войны. Что касается утверждения о том, что Сталин пришел к власти «благодаря сочетанию характера, хитрости и удачи», такое восторженное определение вряд ли подходит для той жестокой игры, которую он вел против своих соперников. Во внутрипартийной борьбе Сталин победил Троцкого, Каменева, Зиновьева и Бухарина вопреки тому, что они обладали политическими преимуществами перед ним. Он не останавливался до тех пор, пока не уничтожил их физически. Кроме того, в некрологе The New York Times не было таких слов, как «террор» и «трудовые лагеря». Отсутствие каких-либо упоминаний о варварских методах сталинского владычества, о казнях политических противников вместе с членами их семей, о жестоких кампаниях раскулачивания и коллективизации, о ГУЛАГе, Большом терроре и массовых депортациях, жертвами которых стали миллионы людей, было серьезным упущением со стороны газеты.

Лондонская The Times угодила в похожую ловушку. Оценивая деятельность Ленина и Сталина, ведущая британская газета дала следующий комментарий: «Редко когда у руля великой страны оказывались один за другим два лидера, которые так чутко реагировали на ее меняющиеся потребности и так успешно проводили ее через кризисные периоды». Трудно понять, почему ведущая популярная газета западной капиталистической страны так почтительно и доброжелательно пишет о людях, ответственных за свертывание демократии после падения царизма и за все те бедствия, которые последовали. Что касается самого Сталина, то он, по словам The Times, обладал «превосходной способностью верно выбрать момент». Это утверждение настолько далеко от реальности, настолько не учитывает катастрофических последствий сталинской политики по отношению к нацистской Германии, что издателям, похоже, пришлось вывернуться наизнанку, чтобы ни словом не упомянуть о его вопиющих ошибках. Именно Сталин выступил против союза коммунистов и социал-демократов в Германии, что ослабило левых и позволило Гитлеру в январе 1933 года прийти к власти. В своей типичной демагогической манере Сталин заявил, что социал-демократы не являются истинными оппонентами нацистов, что они «не противоположности, а близнецы». Даже при упоминании показательных процессов и масштабных чисток в армии и партии издатели The Times смогли лишь сказать, что «вероятно, все зашло гораздо дальше, чем Сталин или кто-либо еще рассчитывали»[227]. Учитывая, что невинными жертвами чисток стали сотни тысяч человек, лондонские журналисты продемонстрировали настоящий талант замалчивания правды, вводя в заблуждение своих читателей.