Последние дни. Том 2

Но в действительности стояла тишина, которую Кокрен очень хотел бы прервать. Он шел следом за Пламтри и Салливанами, и сначала под ногами хлопала фанера, потом заскрипел гравий дорожки, по которой они спешили к воротам кладбища, но казалось, будто звук их шагов глохнет в непосредственной близости. И дождя не было, и Кокрен не мог отрешиться от мысли, что капли неподвижно повисли между землей и облаками, как камни на картинах Магритта.

Подходя к изваяниям Белоснежки и семи гномов, Кокрен принялся с тревогой ковыряться в собственной памяти. Он что-то забыл сегодня – он знал, что вино должно лишить его каких-то воспоминаний, но каких именно? Тут он вспомнил собственные слова, обращенные к Коди: «Мою умершую жену», и еще: «Моя жена была замужем скорее за богом, нежели за мной». Из этого следовало, что он был женат и его жена умерла. Ему пришлось напрячься, чтобы не позволить этой мысли ускользнуть из сознания, как это бывает с мыслями, которые появляются поздно ночью, в постели, когда выключишь свет. «А чем в этой истории, – думал он, – был я? Какая-то женщина была замужем скорее за богом, нежели за мной. Но когда же я, вообще, был женат?… Замужем за богом – это за Дионисом? Я вроде бы думал о женщине из той странной версии „Повести о двух городах“, Ариахне. Что-то, связанное с романом Диккенса?… Нет, не помню».

В конце концов он осознал, что что-то забыл, но это осознание не влекло за собой беспокойства, не имело ментального аромата важности. «Если это важно, – подумал он, – мне, без сомнения, напомнят об этом».

Он живо помнил спуск по дымоходу в Винчестер-хаус, и сверхъестественного черного стража винного погреба, и то, как миссис Винчестер обосновалась в теле Пламтри, и то, как она настаивала, чтобы воскрешение состоялось как можно скорее, сегодня, немедленно.

Дважды – первый раз, когда они проходили через каменные ворота, и второй, когда Пит открыл водительскую дверь красной машины, – Кокрену казалось, что ненадолго выглядывала миссис Винчестер (оба раза Пламтри ахала и смотрела по сторонам с явным испугом, совершенно не свойственным Коди), но уже через секунду-другую она вновь превращалась в Коди, которая покрепче стискивала бутылку и пересчитывала своих спутников.

Они все забрались в машину и закрыли двери, Пит еще крутил в руке ключи, когда мотор сам собой завелся. Пит уставился на пустой замок зажигания, потом на сидевшую рядом с ним Анжелику, пожал плечами, но все же вставил ключ в замок и повернул его в рабочее положение.

Затем он медленно переключил передачу на задний ход, взялся за баранку и задним ходом выехал с парковочного места; автомобиль охотно повиновался рулю.

– Я испугался, что он снова поедет сам собой, – пробормотал он сквозь зубы, – как в тот раз, когда Арки ранили.

– Помолчи, – сдавленно бросила Анжелика. – Вези нас отсюда…

Выезжая на Эль-Камино-Реал, Пит немного растерялся. Автомобиль, направлявшийся на север, резко остановился, взвизгнув тормозами, и дважды зло бибикнул, когда Пит повернул на юг, а на блестящей новой белой машине, оказавшейся перед «Сабурбаном», ярко вспыхнули стоп-сигналы.

– Что делает этот белый «Сатурн»? – воскликнул Пит.

Кокрен испугался чуть раньше; после того как он выпил вина, у него кружилась голова, и ему чудилось нечто безумное – будто действия и разговоры вокруг него происходят с неверной скоростью… Как будто кто-то снимал машины и актеров, двигающихся и говорящих слишком быстро, а затем спроецировал это с замедленной скоростью, чтобы все выглядело нормально, но между кадрами остались промежутки, которые теперь воспринимаются подсознательно. И это замечание Пита о Сатурнах, как ему показалось, несло в себе мощное предзнаменование.

– Вот еще один, – сказала Анжелика и, постукивая пальцем по стеклу, указала на встречную полосу, и хотя ее голос прозвучал ничуть не резче, чем обычно, Кокрен подумал, что улавливает каждое натяжение и расслабление ее голосовых связок.

– Этот круг играется втемную, – хрипло проговорила Пламтри; ее голос тоже прозвучал приглушенно и прерывисто, и даже сидя рядом с ней на заднем сиденье, Кокрен с трудом разобрал слова.

Внезапно затхлый воздух в машине разорвал резкий животный рев, и чисто физическое сотрясение заставило губы Кокрена раздвинуться, открыв зубы, и толкнуло руку за спину, где висела кобура с револьвером. Анжелика, скосив глаза на источник оглушительного шума, смахнула с переднего сиденья игрушечную свинью – и Кокрен осознал, что ужасный рев издавала именно игрушка. «Но ведь в ней, – вспомнил он с неожиданно с яростным негодованием, – даже нет батарейки!»

Анжелика колотила грозно ревущую свинью о «торпеду», но без малейшего эффекта! Игрушка задымилась, и Кокрен явственно видел сквозь розовый нейлоновый мех яркие точки горящих угольков…