Последние дни. Том 2

По окну, находящемуся возле раковины, застучали дождевые капли.

– Я пыталась рассказать вам все, – произнес напряженный голос Мамаши Плезант, – еще с самого начала, чтобы вы могли уложиться ко Дню святого Сульпиция. Мне была отведена роль вашего посредника… Я говорила тогда, что мне понадобится войти в кого-нибудь из вас, но вы же решили, что я всего лишь позарилась на тело, чтобы погулять на свежем воздухе.

– Но теперь мы вас внимательно слушаем, – сказала Анжелика. – И тело теперь у вас есть.

– А теперь я ничего вам не скажу, – ответил голос Плезант. – Ваш китайский праздник будет послезавтра, и ни днем раньше. Вот тогда и попросите меня, с должным почтением, и может быть, я расскажу вам, что знаю, а может быть, и нет. Во всяком случае, мне понадобится вино еще на один день, и дайте мои башмаки.

Кути дернулся было к двери в коридор, но Кокрен остановил его.

– Нет, Кути, не надо. По-видимому, эти туфли – нечто вроде глушителя, который не позволяет ее личности стать заметной, превратиться в нечто вроде маяка в этом доме; не исключено, что, когда она обута в них, психический радар воспринимает ее как дерево. Но я думаю, что они еще и подавляют ее интеллект. Сдается мне, что это что-то вроде наркотика.

– Теперь я точно вам ничего не скажу.

– Но вы же говорили, что божий замысел – это и ваша цель, – сказала Анжелика с сочувствием и озабоченностью в голосе и опустилась на колени рядом с Пламтри. – И что цель бога – вернуть Крейна в короли. Нам необходимо узнать, что делать. – Кокрен всерьез подозревал, что Анжелика твердо решила поскорее развязаться с этим делом и со всеми обитателями головы Пламтри и хотела лишь узнать как можно больше перед бегством, но не мог не признать, что слова ее звучали совершенно искренне. Врачей учат этому, подумал он.

– Божий замысел… – повторила Плезант, упрямо тряхнув спутанными белокурыми волосами Пламтри. – Вывезти двух старух в море и бросить их в воду, потому что божий замысел не учитывает бедных испуганных старых призраков, пытающихся спать в каком-то хрупком укрытии от дождя. – Она повернулась и, быстро моргая, уставилась на Анжелику. – Что, если мы сразились с ним? Кто же в конце концов выиграл?

«Две старухи? – думал Кокрен. – Она упоминала еще одну старуху с самого начала, еще из солвилльского телевизора; Анжелика еще смеялась, что это напоминает кружок кройки и шитья. Кто же эта вторая? Призрак матери Пламтри?»

– Могла ли я настоять на своем? – продолжала старуха. Глаза Пламтри продолжали часто моргать. – Я пыталась настаивать! Через ваш дурацкий ящик! Вы могли бы сделать все, что нужно, в День святого Сульпиция, если бы слушали меня.

– И если бы я не убежал, – вставил Кути.

– К тому утру мы успели далеко зайти по неверному пути, – грубовато сказал Мавранос подростку. – Отправились не на тот берег, взяли не то вино… – И добавил, глядя на загорелое лицо Пламтри: – Вы могли бы сказать нам и побольше. Может, мы и плохо слушали, но…

– Мне нужно было находиться в теле! Я много раз говорила вам об этом! Разве можно думать, не имея мозгов? – Глаза Пламтри заморгали еще чаще.

У Мавраноса раздулись ноздри, и уголки губ опустились.

– Тело вам требовалось, чтобы погулять на свежем воздухе, – сказал он ровным голосом.

Дождь разошелся и барабанил по стеклу; Кокрен видел, как ветер треплет жухлые листья базилика, который Нина растила в ящике, прикрепленном под окном. Сквозь открытую дверь черного хода тянуло холодным воздухом, пахнущим мокрой глиной.

– Мне хотелось лишь отдохнуть, – сказала полушепотом Мамаша Плезант, похоже, соглашаясь с ним. – Пусть недолго, несколько дней, посидеть перед орхидеями в теплице, снова готовить еду для людей! Я не понимаю, как можно описывать полное исчезновение как отдых – об этом даже нельзя сказать, что ты проиграла, потому что, для того чтобы проиграть, должен быть проигравший, понимающий свое поражение, а ведь тут понимать будет некому. О, поверьте мне, божий замысел будет выполнен, но с небольшой задержкой.

– И обойдется дороже… – чуть слышно добавил Мавранос. Его загорелые руки, лежавшие на бедрах, были крепко сжаты в кулаки.

– Дайте я пока что расскажу о замысле Омара Салвоя, – сказал Кокрен, стоявший прислонясь к холодильнику. – По словам Пламтри-матери, он хочет поселиться в подходящем мужском теле и стать королем-рыбаком, а потом зачать ребенка Пламтри – точнее, Валори. Валори, по всей видимости, является «внутренним ребенком» Пламтри, и она, несомненно, мертва. Салвой считает, если у него родится ребенок от мертвой женщины… Ну… не целый ребенок; я полагаю, что это будет просто какая-то невообразимая существующая без тела голова… В общем, этот кусок ребенка будет живой частью воплощенного Диониса.

– Иисусе! – воскликнула Анжелика и, оторвав взгляд от Пламтри, уставилась на него.