Последние дни. Том 2

– Готов ли кто-нибудь из вас умереть? Вы знаете, что это обязательно. Чтобы вернуть жизнь, бог хочет получить другую взамен. Даже чтобы погасить старый долг чести, – добавил он, опалив взглядом Кокрена, – он не может нарушить свою собственную формулу. И кровь, нужно пролить свежую кровь. Расколотая кость, порванная плоть – прежде чем он сочтет все удовлетворительным. Спроси у Валори, светоча моих очей, если подозреваешь, что здесь я вру. – Голова Пламтри запрокинулась, и голос Валори сказал:

– Отец, смотри, вот кровь его. Да-да. – Ее голова опустилась, и яростный взгляд Салвоя пробежался по сидящим. – И какое же тело намерен теперь присвоить ваш король? Какого-нибудь бездомного бродяги? Это ведь еще одна смерть, помимо той, о которой можно торговаться с богом! – Он закатился резким веселым хохотом, а потом глаза Пламтри зажмурились. – Я таю, благодарение Ра. Подумай над моими словами, Кут Хуми, и все остальные, кому это небезразлично.

Пламтри уронила голову, так что подбородок уткнулся ей в грудь, и несколько секунд лишь громко пыхтела. Потом вскинула голову в явном недоумении, но как только ее взгляд упал на Кокрена, она тут же отвела его в сторону.

– Ах, это Костыль, – сказала она. – Я не могу тут оставаться. – Она напрягла руки и ноги и повторила голосом, уже полным паники: – Я не могу здесь оставаться! Арки, что происходит? – Она облизала губы. – Здесь только что побывал мой отец?

– Могу я поговорить с Коди? – спросил Кокрен, поднимаясь на ноги. Он только сейчас заметил, что вспотел настолько, что рубашка прилипла к спине.

– Пожалуйста, никаких больше разговоров ни с кем! – поспешно воскликнула Пламтри. Ее пальцы стиснулись в кулаки.

– Арки, выпусти меня отсюда!

Мавранос тоже поднялся с места и, обойдя вокруг стола, подошел к креслу, на ходу открыв одной рукой выкидной нож.

– Расслабься, Дженис, – грубовато бросил он, – а то задену. Сейчас. – Он присел на корточки и разрезал клейкую ленту, удерживавшую запястья и лодыжки, затем выпрямился, зашел сзади и вспорол толстую полосу, обхватывавшую ее талию. – Извините за такое обращение, – сказал он, помогая Пламтри подняться на ноги. – Даже пытку. Мы сможем объяснить тебе, что случилось, как только пожелаешь.

– Я всего лишь хочу уйти в дом, – поспешно проговорила она, – подальше от него.

Кокрен смотрел, как она дрожащими руками отдирает от себя лоскуты клейкой ленты, и думал, кто же этот «он», которого она имела в виду. Она, прихрамывая, прошла мимо него к двери кухни, опираясь одной рукой на плечо Мавраноса, а потом посмотрела на свои наручные часы и, подняв локоть и наклонив голову, поднесла их к уху.

Но это же были, естественно, дешевые черные кварцевые «Касио» с жидкокристаллическим экраном. А жест Пламтри напомнил Кокрену черно-белую телевизионную рекламу «Таймекс», но в голове зазвучала старая песенка рекламы шампуня: «Если девчонка любит „Хало“».

«Когда же, – спросил себя Кокрен, – я в последний раз видел хоть кого-нибудь, у кого часы тикали?»

«О Иисусе, она же до сих пор с разделенным экраном!»

Но ее разные глаза следили за ним, уловили тот миг, когда он осознал действительное положение вещей, и стоило ему приоткрыть рот, как она выхватила револьвер из-за ремня Мавраноса и, метнувшись в сторону, ударила Кокрена в живот стволом и рукоятью, как кастетом.

Потом Пламтри танцующим движением отступила от Кокрена, неожиданно тяжело шлепнулась на бетонный пол и вскинула обе руки к лицу, закрыв левой глаза, а в правой держа револьвер, направленный стволом вверх, в навес.

И нажала на спуск. Грохот оглушил Кокрена, а Пламтри отдача толкнула назад, и она стукнулась затылком об оштукатуренную стену.

Но уже в следующее мгновение ствол револьвера лег горизонтально и нацелился Мавраносу в грудь. Мавранос отступил на шаг и развел раскрытые ладони в стороны.

– Мама… – с трудом проговорил Кокрен, у которого от удара замер дух, – мама… Дженис. – Из новой дыры в навесе все еще сыпались щепки и мелкие обрывки рубероида.

Анжелика сообразила, что происходит, и тоже крикнула:

– Мама Дженис! Мать! – Но тут же удрученно смолкла, осознав, что Пламтри ничего не слышит.

Мавранос медленно отступил за стол, и дуло револьвера переместилось в направлении Анжелики. Кокрену, в глазах которого стояли слезы, померещилось, будто от движения оружия в воздухе остается зыбкий след.

– Кут Хуми, – неестественно громко произнес Салвой, – возьми моток скотча и подойди сюда, или я проделаю большую дыру в твоей мамашке. Ты, Костыль… медленно сунь руку в карман брюк и брось мне ключи от машины. – Говоря все это, Пламтри не смотрела в лицо Кути.

Кокрен, с таким ощущением, будто каждое движение разрывает его собственные кишки, медленно, подтягивая под себя ноги, переполз по бетону к Пламтри; он даже сумел с величайшим усилием встать на колени, ухватившись рукой за ногу Пламтри, обтянутую джинсами. Легкие слабо трепыхались в груди, он никак не мог втянуть воздух через перехваченное горло, и поле зрения у него сузилось до узкой полосы.