Последние каникулы

Старуха остановилась — руки опущены, спина согнута, и, глядя на нее, Игорь почувствовал, что сейчас у него самого потекут слезы. Он пробормотал: «До свидания» — и медленно побрел в спортлагерь. Пришел на стадион, сел на скамейку и молча наблюдал, как его товарищи соревновались в беге. Сейчас, после озера, их азарт, их желание быть обязательно первыми показались ему наивной игрой, детской забавой.

— Что так рано? — спросил Юрий Тимофеевич.

— Там пацан утонул, — еле слышно проговорил Зимогоров.

— Чей? Когда?

— Ничей, дачник. Сначала утонул, а потом его мужчина спас… Еле откачали.

Юрий Тимофеевич подозвал ребят, строго предупредил:

— Без меня на озеро — ни шагу. На этом тренировка закончена, готовьтесь к обеду.

Игорь пошел в спальный корпус, лег на кровать и ткнулся лицом в подушку…

Вскоре в поселке, а затем в спортлагере каждый знал, что Зимогоров прятался в кустах, когда нужно было бежать на помощь. Ребята вначале шутили, посмеивались: мол, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А потом кто-то рассмеялся:

— Да что тут особенного, он же трус! Он только себя любит!..

Больно укололи Игоря эти слова, в груди сделалось холодно, пусто. Он хотел возразить, возмутиться или, на худой конец, отпустить свою «дежурную» шутку: «Когда я был утопленником…» Но вместо этого растерянно улыбнулся и отошел в сторону. Оставалось надеяться, что случай на озере скоро забудется, — ведь случай в общем пустяковый, пацан-то живой!

После обеда все поплелись в палату отдыхать. Ребята острили:

— Лучшее положение в мире — горизонтальное положение!..

— Лучше переесть, чем недоспать!..

В палату вошел Юрий Тимофеевич и сразу — к Зимогорову:

— Это правда, что ты в кустах прятался, когда мальчик тонул?

Вопрос тренера удивил и расстроил Игоря: выходит, это не его личное дело — решать, как нужно поступить в момент опасности, возможно, смертельной. С какой стати он должен давать объяснения своему поступку, когда он и сам не совсем понимал, что произошло с ним на озере?

— Ничего я не прятался, просто вначале не сообразил. Можно подумать, всю свою жизнь я только тем и занимался, что спасал утопающих. Интересно, как повели бы себя другие… Когда прибежал мужчина, я помогал, он может подтвердить. Не понимаю: в чем, в чем моя вина?

Юрий Тимофеевич тяжело опустился на стул.

— Жаль, Игорь, что сообразительность к тебе пришла так поздно. Хорош герой, который соображает до тех пор, пока не прибежит дядя и не подаст пример… Ты задумывался, почему люди болеют за спорт, за спортсменов? Они ведь болеют не просто за Васю или Петю, они болеют за бойцов!.. Однажды мне пришлось наблюдать случай, когда на помощь тонущему человеку бросился другой, хотя не умел плавать. А ты…

— Я подумал, что сам могу утонуть. И вообще… остается всего три дня до соревнований, разве я мог рисковать?

Лицо тренера потемнело, глаза прищурились, блеснули жестким светом.

— Мы заметили, Игорь, чем лучше ты становишься как бегун, тем хуже как человек. Бывает, к сожалению, и такое… Выходит, спорт тебе во вред. Поэтому завтра к соревнованиям мы тебя не допускаем.

Вот до чего дошло — его отделяют, ему запрещают. Но почему? Кто им дал право отделять и запрещать? Он пришел сюда по собственной воле, как свободный человек, а ему ставят условия, требуют то, чего он не может, не смог… Пускай себе живут одни, без него. Пускай бегают, выступают — еще не раз пожалеют!..

— И не надо. Переживу. Сами попросите!

В палате наступила внятная, пугающая тишина: ни шороха, ни звука. Ребята сидели и стояли опустив головы; разглядывали собственные ногти, крутили пуговицы, таскали нитки из бахромы полотенец. Витя Башилов, сидевший ближе всех к Зимогорову, старательно втирал в ладонь медную монету. Никто за него не заступился, не попытался хоть как-то оправдать. Будто сговорились, будто не понимали, что это действительно страшно, когда тонет человек.

— Завтра в город пойдет продуктовая машина, ты можешь вернуться домой…

— За что? — побледнел Игорь.

— За трусость.

Тренер поднялся и пошел к двери. Его остановил Витя Башилов:

— Юрий Тимофеевич, мне Кажется, не нужно так… Зимогоров бегает лучше всех, он может победить в Москве!

Тренер обернулся, коротко, вприщурку посмотрел на Башилова и, не ответив ему, ушел.

* * *

Солнце поднялось высоко над соснами и затопило теплым светом палату. Над разноцветными одеялами кружились золотистые пылинки. В углу на подоконнике, утомившись от тяжелых изнурительных попыток улететь на улицу, сидел ярко-красный, в черную крапинку, мотылек.

Игорь пошел туда, взял мотылька за крыло и выпустил в открытую форточку. Мотылек стал падать, но у самой травы шевельнул крылом, затрепетал, поднялся и полетел к лесу.

Игорь сел на кровать, оглядел собранную в дорогу сумку. Скоро должна прийти машина, чтобы везти его домой. Что он скажет матери и отцу? А в школе что говорить? Одноклассники уехали работать в КМЛ, он, единственный, будет болтаться без дела. Столько радости было, даже шумливого форсу, что он едет на соревнования в Москву, а тут — здрасте — вот он я, голубчик!