Последние каникулы

Обиднее всего было то, что его считали трусом. Но разве он трус? Чтобы делать какое-то дело, нужно быть готовым к нему. А разве он готов?

Теперь он мог не только обижаться на тренера и на ребят, но еще вспоминать. И он вспоминал…

Прошло три года с тех пор, как отец Игоря — Николай Андреевич — увидел из окна автобуса бегущего по улице сына. Автобус шел на хорошей скорости, а за окном бежал сын — легко, размашисто, ничуть не уступая в скорости автобусу.

«Пожалуй, километров сорок в час иди около того! — неожиданно разволновался отец. — Однако нужно ли моему мальчику носиться по асфальту, соревнуясь с автобусом, не лучше ли на центральном стадионе бегать с такими же огольцами, как он сам?!»

И он без долгих размышлений привел сына в детскую спортивную школу к Юрию Тимофеевичу Ковалеву. И сказал: «Вот, отдаю вам самое дорогое, что у меня есть — сына Игоря. С вами он станет заслуженным мастером спорта, а вы с ним — заслуженным тренером Советского Союза».

Юрий Тимофеевич оглядел Игоря и, рассмеявшись, сказал: «Беру!»

На первой же тренировке Игорь пробежал «сотку» быстрее всех. Юрий Тимофеевич с некоторым испугом взглянул на секундомер и вдохновенно поднял глаза к небу: вот он миг, с которого начинается будущее! Сердце забилось в радостном волнении: «Это ты!.. Я тебя ждал, и ты пришел!..»

Игорь Зимогоров и в школе был лучшим учеником, а в шахматы играл как настоящий мастер. Все считали его одаренным парнем, а раз так, стоит ли удивляться, что ему везет? Разве мы удивляемся тому, что рыба плавает, а птица летает?!

И только Юрий Тимофеевич говорил ему шутя: «Настораживаешь ты меня, Зимогоров, сплошными успехами полнится твоя жизнь. Слишком легко тебе все дается, боюсь, в твоем организме не заполняется какой-то важный сосуд. Мне больше по душе успехи, которые приходят через трудности».

Зимогоров тут же забывал о словах тренера. Приходил на тренировку, переодевался и бежал на стадион. Начинал разминку и часто замечал, как другие ребята делали то же, что он. Появились подражатели — он становился лидером. Ему это нравилось. Он с удовольствием помогал отстающим.

И вдруг осечка. Пустяк, досадная случайность… Подумаешь, явился как-то Зимогоров на соревнования без шиповок. Забыл их дома, а ехать назад — поздно, не успеешь на старт. Признаться тренеру постеснялся, а подошел к своему товарищу по команде — Вите Башилову, хлопнул по спине:

— Ты сегодня, Витек, не побежишь, ладно? Я свои шиповки забыл, а мы с тобой в одном забеге. Ты не против?

— Но я тоже хочу бежать, я настроился!

— Много ли толку, Витек, что ты настроился? Команде нужны очки, а не твой настрой. Будь умным, не ставь собственные мелкие интересы выше интересов команды… Когда я был Витей Башиловым, я…

— Ладно, — сдался Витек. — У меня в сумке есть полукеды, я в полукедах пробегу.

Игорь надел шиповки друга и явился к месту старта. Вслед за ним пришел и Башилов — в серо-голубых, растоптанных полукедах.

— Это что за новости? — закричал на него Юрий Тимофеевич. — Ты бы валенки с галошами напялил, было бы еще смешнее.

Юрию Тимофеевичу объяснили, что для команды будет гораздо лучше, если в шиповках побежит не Башилов, которому эти шиповки принадлежат, а Зимогоров, который свои шиповки, к несчастью, оставил дома. Зимогоров бегает быстрее и покажет лучший результат. Тренер слушал, кивал, словно бы соглашаясь, и тут спросил:

— Результат чего? Неуважения к товарищу? Перемену обуви отменяю! Так спортсмены не поступают.

— Юрий Тимофеевич, — взмолился Зимогоров. — Да какой же он спортсмен? Разве он пробежит на такой скорости, как я? Ведь я сегодня готов на рекорд. Я выиграю соревнования, вот увидите.

Тренер был неумолим. Шиповки пришлось вернуть. Игорь протянул их Башилову, с издевкой сказал:

— Иди. Может, рекорд самого медленного бега установишь.

— Разве я виноват? — удивился Башилов. — Я ведь понимаю, что ты лучше, но Юрий Тимофеевич…

Зимогоров последил, как Витек торопливо переобувался, и, не дождавшись окончания соревнований, ушел со стадиона.

Он сказал себе, что ноги его не будет на беговой дорожке… Но через день, когда наступило время отправиться на тренировку, Игорь походил вокруг спортивной сумки, попинал ее и вдруг подхватил сумку и бросился на улицу. Юрий Тимофеевич встретил его, как всегда, приветливо. Просто сказал:

— Переодевайся, Игорь, сейчас начнем.

Но теперь на тренировке Зимогоров уже никому не помогал, даже не смотрел, все ли получается у товарищей. В забегах легко отрывался от них и всякий раз финишировал первым.

Тренер почему-то не хвалил его, наоборот, старался подчеркнуть недостатки бега Зимогорова: слабый старт, на финише высоко поднята голова…

«Он говорит обо мне так, будто я хуже всех. Пускай следит за своими тихоходами, он им нужнее!..»

Зимогоров ехал после тренировки домой, вспоминал замечания Юрия Тимофеевича, и обида сжимала его сердце: «Он всегда был несправедливым ко мне. То ему успехи мои не по душе, то из-за какого-то принципа выпускает на старт не меня, а черепашку Башилова. Уйду к другому тренеру, а Юрий Тимофеевич пусть работает с улитками…»