Последние каникулы, Шаровая молния

- Жалобы такие: боль в правом подреберье и тошнота - у меня хроническая желчнокаменная болезнь. Еще - пульсирующая боль в затылке - давление, наверное, поднялось. Но - сначала все-таки желчный пузырь заныл.- Мужчина толково рассказал всё и терпеливо перенес осмотр, не капризничал, не забегал вперед с предупреждениями: "Здесь больно" - спокойный был дядечка. Пока Вадик возился, он услышал за спиной шепоток:

- Может быть, все-таки послать за местным врачом или давай я в город съезжу?

- Без прав останешься. От тебя ж разит, как из бочки! Подождем, что мальчик скажет.

- Мне кажется,- вздохнув, сказал Вадик,- что главное - это приступ холецистита, а давление, оно поднялось, вероятно, вторично. У меня есть дибазол и атропин, в ампулах.

- Что и надо! -отозвался Агеев, присаживаясь на соседнюю кровать.- Ручаюсь фармакопеей!

- Сколько там набухало? - негромко спросил больной, указывая глазами на тонометр. Вадик почувствовал напряжение в его голосе.

- Какая разница? - Он пожал плечами, и за его спиной все с облегчением засмеялись: "Так его, родимого! Много знать будешь!.." - Сейчас инъекции сделаю.

Когда он вышел на веранду, Надежда пригласила завтракать. Гости сели за стол, а Вадик, поставив на плитку стерилизатор, направился в горницу к больному.

- Нет! - сказал Ильичев, ловя Вадика за рукав.- Садитесь с нами, так не годится...- усаживая упирающегося Вадика, он тараторил, как всегда на лекциях.- Мне интересно узнать, как вам здесь работается. Я ведь декан все-таки... Представьтесь нам.

Надежда поставила перед Вадиком тарелку с яичницей, редкое в отряде блюдо, и он соблазнился, взял вилку.

- Вадик - доктор замечательный,- подходя к столу с зеленой поллитровкой, встрял дядя Саша.- Сам себе работу ищет! В другие деревни бегает. Тут был случай,- нараспев сказал он, прищуриваясь на стаканчики.- Поправимся?.. Схватило меня - помираю! Сердце из груди выпрыгивает - Ну, поехали!.. - Дядя Саша продышался, понюхал корочку, подождал, покуда гости кусок в рот возьмут.- В зобу дыхание у меня сперло, думаю - все, мальчик, кранты! А он прибегает - ка -ак даст мне в под-дых! И все.- Дядя Саша обвел всех глазами, в которых дрожали слезы.- Теперь здоров! В тот же день рыбы полное ведро ему! Или другой случай- не перебивай, доктор! - это же умереть можно! В соседнем селе, Василькове, у одного кулака- Охлопьев его фамилия, он и староста церковный и вообще...- Дядя Саша таинственно подмигнул.- У него во-от такой кобель в саду сидит, то есть сидел, значит. Верно говорю, Вадик? Кобель этот запах горькой ни на дух не. переносит - звереет! А был он на во-от такой цепи. А один чудак выпил - он к Охлопьеву в гости пришел по неизвестному нам делу - решил храбрость показать: погладить его, сахару дать. И через забор - не успел Охлопьев крикнуть - шасть! - Дядя Саша выдержал паузу и, прикрывая глаза, уронил: - Шестьдесят ран на теле!

- Пятьдесят одна,- поправил Вадик,- и лишь два укуса, остальное - поверхностные порезы. Не прибавляй, дядя Саша.- Чувствовал он себя неуютно.

- Молчи! Кровью истекает чудак этот, но храбрится. А Охлопьев в панике - гость умрет, гляди! Крозищи-то!.. Ну, кобеля впятером связали, в коляску мотоциклетную свалили и спрятали в хитром местье. Но,-дядя Саша пригрозил Охлопьеву вилкой,- мы то место сыщем и оштрафуем! А Вадик, доктор наш замечательный,- дядя Саша вдруг всхлипнул, - всего чудака зашил, бинтами обернул и в город отвез. Живет, говорят, чудак-то этот.

- Ну, дядь Саш! - вмешался Вадик.- Не зашивал я его. Скажешь, а меня под суд потянут. Шить-то нельзя. Да и нечем было.

- Да, веселая жизнь,- раздумчиво произнес Ильичев, нянча в руке стаканчик.- Ну, профессура; давайте выпьем за практикующих, молодых и старых, которые и есть медицина. Вам - тоже пить! - приказал он Вадику.- И не врите, будто не умеете.

Вадик хорошо делал уколы - напрактиковался у отца в госпитале,- поэтому больной облегченно вздохнул и, с благодарностью посмотрев на Вадика, сказал громко:

- Знаете, иногда так впорют, что неизвестно, где болит сильней - в черепе или в заднице.

- Я зайду часика через два,- отступил к двери Вадик.- Не прощаюсь.

Его проводили до дверей. А через два часа (больше он, как ни пытался, не выдержал), под сильным дождем прибежав в дом, он застал больного уже сидящим на кровати с расслабленным, порозовевшим лицом. Он возражал одному из собеседников, молчаливому, нескладно выглядевшему в куртке и закатанных черных брюках.

-...Но, ближайшие пятьдесят лет - наши: медиков, биологов. Техника и все эти ухищрения, о которых вы говорили, быстро исчерпают запасы знаний и появится, уже появилась, необходимость шире взглянуть на человека.

- По-новому,- подсказал кто-то.

- По-старому! Мы - частица Вселенной, малая, даже ничтожная, но часть целого. А вырвали человека из этой системы, вырвали Землю... А, доктор! Спасибо, кажется, миновало,- сказал он.- Теперь хоть до дома доберусь. Сейчас тронемся.

- А вы за рулем? Не стоило бы!

- Выхода другого нет,- объяснил Ильичев.- Я без прав, кто ж его машину поведет? Здесь ее оставить разве что, а? Через неделю вернемся.