Последние каникулы, Шаровая молния

- У меня в среду самолет на Новосибирск,- усмехнулся больной.- Не хватало мне только сейчас свалиться! - сердито произнес он, имея в виду что-то такое, о чем все знали; ему сочувственно покивали головами.

- У меня есть такая штучка - папазол,- убирая тонометр, пробормотал Вадик.- Ну, все: давление - норма.

- Отлично! - отозвался Агеев.- Будет сосать как профилактическое. Молодец, коллега! Сколько получили на экзамене у меня? Чувствуется, что пять. Только эти колдобины - не раскачают ему пузырь, нет? Все потроха вытряхивают наши дорожки.

- Я умею водить,- сказал Вадик,- только права дома. Но до шоссе права не нужны...

- Слушайте! - подал голос молчавший солидный дядечка, собеседник больного.- Слушайте, кого ваш институт готовит? Универсалов? Образцово-показательных специалистов? А может, вы все подстроили, а? - засмеялся он.

- Ну, Вадик, объясните замминистру про приказ,- улыбнулся Ильичев.- Ладно, я. Был такой приказ по нашему институтскому комсомолу: врач обязан уметь водить транспорт, прыгать с парашютом и...

- Делать двадцать манипуляций,- подсказал Вадик.

- Которые, замечу, врачи, как правило, делать не умеют,- повысил голос Ильичев.- Было такое. Я теперь вспомнил. При прежнем ректоре,- этим он что-то объяснил заместителю министра.

...Вадика поставили в центр колонны, чтобы можно было помочь, если у него что-то не получится. Но получилось, хотя он очень волновался - не водил прежде "Волгу", такую тяжелую и инертную в сравнении с теми разбитыми "Москвичами", на которых он накатывал обязательные часы.

На шоссе колонна остановилась, поджидая больного. Моторы негромко урчали под мокрыми капотами, от них поднимался пар.

- Пойдемте, встретим Сережу,- предложил Вадику Ильичев.

Дорога, та дорога, которая привела когда-то,- давно ли? - Вадика и Олю в рощу, была черной, липкой, пришлось идти по краю нежно-зеленой пшеницы, в которой путался туман. Ильичев поднял голову, снял берет и глубоко задышал. Небо было низкое, серое, но не ровно серое, а с пестротой, с черным - от туч, белым и пушистым - от облаков и даже нежно-голубым, маленькими клочками рассеянным по горизонту и над головой.

- Ах, чудо какое!.. И в ненастье! - удивился Ильичев.- Ловите эти минуты, Вадик. Все потом будет, а вот этого - нет. Некогда будет взглянуть. Станете вот так, как мы сегодня, наскоком, выбираться к какому-нибудь своему дяде Саше, радоваться отсутствию полировки и паласов, радоваться дождику, который льется за шиворот, запаху воды. Потянет вас в тот лес, в это поле, и даже то, что сорвалась рыбалка, запомнится крепче, чем, если бы она состоялась. Нарушится система "постановили - выполнили". Вон, видите, Сережа идет! Понимаете, Вадик,- заторопился он сказать что-то важное,- вот он заболел на наших глазах; ей-богу, все заволновались, всполошились. А будь это в городе? Я бы узнал об этом через месяц, ну, посочувствовал бы, но так, как сегодня,- нет! Так что, пока вас не затянуло, а это обязательно должно будет случиться, Вадик, кажется, вы из активных, а, значит, работяг,- он обернулся, посмотрел на Вадика,- копите в себе память о таких минутах, это будет как эталон в последующем. Я вам как физиолог говорю... Как ты, Сережа? - Ильичев заспешил навстречу больному.- Терпишь?

- Спасибо большое! - пожимая руку, сказал Вадику чуть задыхающийся больной.- Вполне дееспособный. Давайте на прощание познакомимся по форме. Может быть, когда-нибудь... Кириллов Сергей Викторович! - назвался он.- Что?

- Я читал ваши книги,- пролепетал Вадик, краснея, потому что в эту минуту происходило невероятное: он стоял на мокром поле в сотне километров от Москвы и тряс руку недосягаемому, невозможно далекому академику Кириллову, о котором он столько слышал, работы которого он читал, восхищаясь его идеями и волнуясь от их красоты,- последние два года с того памятного заседания студенческого научного кружка, когда им рассказали впервые о новом направлении в медицинской генетике.

- Что читали? "Система тайн"?

- Да. И "Введение в теорию".

- Интересуетесь этой проблемой?

- Я по этой проблеме принят в ординатуру,- сказал Вадик пересохшим голосом и облизнул сухие губы.

- Встреча на далеком меридиане! - весело хмыкнул Ильичев.- Ну...

- Вот что,- прервал Кириллов, суровея,- все эти разговоры на ходу ни к чему не приводят. Вот мой телефон.- Из записной книжки он вытащил визитную карточку на английском языке с телефоном, тем секретным-рассекретным личным телефоном, который Вадик узнавал-узнавал, и не узнал.- Когда приступите к работе, свяжитесь со мной. Поговорим. Обсудим ваши планы... Есть планы? - Вадик судорожно кивнул.- Ну, до свидания,- потеплев лицом в улыбке, сказал Кириллов и еще раз пожал Вадику руку.- Позвоните мне, я запомнил вас, Андреев Вадим...

Когда машины скрылись за дальним поворотом шоссе, стих гул их моторов и тишина дождливого дня обступила Вадика, лихая волна слепого везения обдала его с ног до головы. Угловатое, с лицом Кириллова, возможное будущее вставало из тумана неопределенности, сомнений, робости - и все это пришло случайно, вдруг, подарком.