Последние каникулы, Шаровая молния

- ...Есть вещи, которые надо принимать таковыми, как они есть,- говорил Н.- Это тупики. От незнания, непознаваемости на данном этапе. А я хочу, чтобы ты не потратился на пустяковые теорийки, на объяснения мыльных пузырей и тумана, чтобы сделал то, что можешь сделать. Пойми, ты нужен. Хорошо,- помолчав, сказал Н. Он покраснел, вытер руки платком.- Я скажу. Ты талантливей меня. Помоги!

 Кузьмин откинулся на спинку стула и стал рассматривать свои домашние тапочки. Потом он сказал:

- Главное, что я хочу сделать,- это выяснить возможности биостимуляторов. Может быть, за ними все будущее, за живой водой.

 Н. отрицательно покачал головой, устало вздохнул. Потом расстегнул тесноватый пиджак (кожаный, отметил Кузьмин, Наташа говорила - модно), собрал фотографии в аккуратную пачку, словно собираясь спрятать их на сердце, и вдруг, широко махнув рукой, пустил их по комнате. Они разлетелись. Какие-то упали за шкаф, одна залетела за антресоль, другие рассыпались на полу.

 Кузьмин присвистнул.

- Беспорядок делаешь,- скрипуче сказал он.- Ну, да убраться недолго, вот только выметешься за порог...

 В комнату вошел дядя Ваня, держа фыркающий чайник на отлете; оглядев их, он поставил чайник на пол, присел на диван. На длинном лице его было внимание.

- Поругались? - спросил он, гладя худые коленки.- Так всегда: кто ночью ломится, всегда с бедой!

- Дядь Вань,- сказал Кузьмин, с прищуром поглядев на молчащего и не собирающегося уходить Н.- Давай его отлупим!

 Дядя Ваня посидел-посидел и вдруг громко и весело расхохотался.

 - Большие люди! Ученые! Ох!.. Об чем спор хоть?

- Он хочет правду скрыть,- сказал Н.

- Не слушай его, дядь Вань.- Кузьмин сел рядом с ним, обнял.- Моими руками хочет с врагом посчитаться. Гад.- Он знал, что победил, теперь надо было мириться.

- Ну? - насупился дядя Ваня.- Говори, гостюшка!

- Обещают смертельно больным дать жизнь. А дать не могут.

- Надежду, что ль, дают? Облегчение?

- Какое же облегчение может дать вранье? Кого обманет оно?

- Это как сказать... Бывают, знаешь, заговаривают. Слыхал? Ты, Андрюш, чего хочешь? Чтоб верили, что ли?

- Не понять тебе этого, дядь Ваньь~- смягчая слова улыбкой, отозвался Кузьмин.- У каждого своя вера. И отнимать ее - грех, верно?

- Ну и в свою веру тянуть не годится. Тем более- жизнью манить.

- Речь идет о фактах, мнимых и действительных. Скрывать факт - это, знаешь...- сказал Н.

- Все, поговорили,-оборвал его Кузьмин.-Подбери, что разбросал, и - скатертью дорожка!

- Оставь себе на память,- сказал Н.- Между прочим, не волнуйся! С тобою все будет хорошо. Отчет утвердят. Там все и так убедительно, без фоток. Эх, тебя судьба бережет!..

- С чего ты взял, что я волнуюсь за отчет? - начиная злиться, спросил Кузьмин.- Это что же, все уже предрешено? - И, не выдерживая улыбки Н., сказал: - А теперь вали отсюда!

 Н. надел ботинки, взял в руки свое толстое пальто и, уверенно справившись с замком на двери, ушел.

- ...Вы уверены, что к вам не прицепятся? - спросил Герасименко назавтра, изучив коротенький отчет.

- Уверен,- сказал невыспавшийся и хмурый Кузьмин.- А в чем дело? Чистая работа. На уровне.

- Кое от чего из тематики я отбоярился,- неторопливо сказал Герасименко. Он все приглядывался к явно изменившемуся Кузьмину, зацепился взглядом за обручальное кольцо (на миг его лицо расслабло, губы смягчились, разъехались в улыбке, но потом он собрался опять в свои новые рамки).- При благоприятном исходе дела я, пожалуй, войду с этими данными в Академию и буду просить создать группу для изучения вот этих дел.- Он показал на отчет.- И выполню, таким образом, свое обещание...

- Фактически такая лаборатория есть - у Коломенской,-подбираясь, сказал Кузьмин.

- И еще есть в институтах морфологии и рака, да вы знаете. Н. ведь ваш приятель?

- Я говорю не о формальной стороне дела,- сказал Кузьмин.- А с Н. я покончил. Сволочь он оказался. Карьерист.

 И Герасименко от неожиданности сморгнул. Потом он спросил:

- Как я понял, с вашим приходом Коломенская продвинулась вперед, да?

- В экспериментальной части,- уточнил Кузьмин и откинулся на спинку кресла. (А кабинет был уже другой, и другая, мягкая мебель стояла в нем, и на полу лежал новый палас, да и сам Герасименко в достойном костюме, спокойно, надолго усевшийся в кресло, разговаривающий веско и без горячности, как то округлился, потяжелел. Его смуглое лицо с седыми висками грубо контрастировало со спокойными белыми руками, будто от другого человека.) - Но кое-что смущает...

- У нас ведь совсем другая фирма, академическая,- сказал Герасименко вкрадчиво.- Мы моей дорогой учительнице не помеха и конкуренты...

- Нет,- сказал Кузьмин.- Я не хочу. Помогать - буду.

 Герасименко поднял брови и укоризненно и даже как-то начальственно посмотрел на Кузьмина.

- Это же бессовестно! - напомнил ему Кузьмин.

- Ай-я-яй! - сказал Герасименко.- В науке такого критерия нет. Что делать-то будешь? - спросил он прежним тоном.

- Я подумаю,- сказал Кузьмин.- Мне нельзя на время туда вернуться? На пару месяцев?

- Нельзя,- что-то взвесив, после паузы сказал Герасименко.- Командировка закончилась.