Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»

Лишенный поддержки извне московский патриарх оказался бессильным перед лицом советского режима, который в первые же дни своего существования подписывает смертный приговор церкви, объявив ленинским декретом 1918 г„ что цель его — „полное и окончательное искоренение религии”. Патриарх Тихон был брошен в тюрьму, а священников саном пониже казнили без суда и следствия. Так, 11 ноября 1918 г. в селе Алмазово на Тамбовщине расстреляли священника Николая Пробатова и 12 верующих-крестьян.

Взрыв в 1928 г. храма Христа Спасителя в Москве, храма, построенного на собранные по всей России деньги и в честь победы над Наполеоном, вызвал плач, но не восстание. Отсутствие хлеба привело к „бунту в очередях”, а затем и падению самодержавия, однако уничтожение „хлеба духовного” такого же бунта не вызвало и не привело к падению ленинской диктатуры. Богоносные мужички, о которых на протяжении всего XIX века с умилением слагала легенды русская литература, культ которых она создала, ринулись на разграбление церквей, избивали попов и монахов и поклонялись новому „красному самодержцу”, приняв его даже поначалу за своего крестьянского царя.

Из бывших до октябрьского переворота 80 тысяч священнослужи

телей русской православной церкви к началу 30-х годов осталось несколько сот. Из 160 епископов — всего семь. Было закрыто 1000 монастырей и 60 семинарий.

Казалось, церковь сломлена, и народ больше не испытывает нужды в религии, которая, как ему вдалбливала в голову коммунистическая пропаганда, является „опиумом” для него. Но зимой 1941 г., когда немецкая армия была у ворот Москвы, обращаясь к войскам, Сталин вдруг вспомнил о русских героях прошлого и среди них Александра Невского, причисленного к лику святых. Находясь на грани поражения. Сталин вынужден был воззвать не к советскому патриотизму, а к национальным чувствам русского народа. Он призывал забыть о том, какие раны он нанес этому народу, о том, что несмотря на войну, в лагерях томятся миллионы заключенных, среди которых родственники многих из тех, кто должен был, жертвуя своей жизнью, защищать родину.

Упоминание имени святого послужило дополнительным сигналом для церкви, глава которой патриарший местоблюститель митрополит Сергий уже в день начала войны 22 июня 1941 г. обратился к верующим с призывом подняться на защиту родины. Затем на фронт была отправлена снаряженная на собранные церковью средства танковая колонна имени Дмитрия Донского, которого сказитель величает „венцом победы” и о победе которого на Куликовском поле над татарским ханом Мамаем историк Соловьев писал, что после нее „прекращается наступательное движение Азии на Европу, и начинается обратное, наступательное движение Европы на Азию”. Впервые после захвата власти коммунистами церкви, которой не разрешалось собирать средства даже для оказания помощи бедным и больным, позволено было проявить активность. Было даже дозволено открыть 2500 новых церквей.

А 4 сентября 1943 г. Сталин встретился в Кремле с митрополитом Сергием. Выразив одобрение деятельности церкви, он разрешил образовать Священный Синод и избрать патриарха всея Руси, т. е. восстановить появившийся в ХУ1 веке, когда его впервые принял московский митрополит Иов, высший духовный сан русской православной церкви. В этом было нечто символическое. Русской церкви предначертано было пройти тот же путь страданий, как и библейскому Иову многострадальному.

Спустя 45 лет в том же Кремле состоялась встреча Горбачева с патриархом Пименом и рядом митрополитов. В дни, когда отмечалось 1000-летие крещения Руси, генсек, однажды заявивший Маргарет Тат-чер, что у него никогда не было потребности вернуться в церковь, куда его в детстве водила мать, решил сделать примирительный жест в сторону церкви. Опять оказавшемуся на грани поражения государству пона-

добилась помощь и поддержка миллионов верующих, число которых, несмотря на все преследования, продолжало расти. Вера в Бога, к которой никто не призывал и за которую жестоко преследовали, оказывается, не погибла, а нашла пристанище в глубочайшем подполье. Гонимая, она поселилась там, где ей и должно быть, — в душе человеческой, еще раз доказывая, как писал В. Соловьев, что „и под личиной вещества бесстрастной везде огонь Божественный горит”.

Понять, что кроется за прелестными лозунгами большевиков, было нелегко. Служители культа в России были первыми, на чью долю выпало противостоять коммунистическому наваждению. Потребовались годы, пока в сознании людей не произошло перелома, когда исподволь накапливаемое недовольство жизнью в атмосфере „беззакония, прикрытого тряпицей демагогии”* привело к пониманию, что человеку, чтобы сохранить себя, необходимо прорвать паутину лжи, которой его опутал советский режим, обратиться к тому, что С. Франк когда-то назвал „божественной справедливостью”. Попытка власти уничтожить в человеке его живую душу имела катастрофические последствия для страны и для самой власти. Осознание людьми, к чему это ведет, привело к пробуждению духовного возрождения.