Последние обряды (ЛП)

  — Офицер вчера… Карл, кажется, ты сказал… он спросил меня о Майкле на маминых похоронах… говорил ли он что-нибудь о побеге, когда мы разговаривали.

  Резник ободряюще посмотрел на нее.

  «Я сказал ему, нет. Ничего такого. Он даже не упомянул об этом. Совсем ничего».

  — И это была правда?

  "Конечно. Что вы думаете? Я был так же удивлен, как и все». Она откинулась на спинку дивана. «Если бы он спросил меня, я бы сказал: нет, не будь таким глупым. Только хуже себе сделаешь, вот и все.

  — Но ты не…

  "Что?"

  "Скажи это. Скажи ему …"

  "Нет, конечно нет. Как я мог?"

  — Ты не знал.

  "Нет."

  Ее глаза задержали взгляд Резника еще на мгновение, прежде чем она поставила чашку и блюдце обратно на поднос.

  «А лезвие? Лезвие бритвы?

  "Что насчет этого?"

  Он улыбнулся ей глазами. — Полагаю, это из твоей ванной.

  Было трудно не улыбнуться в ответ. — Думаю, да.

  — Вы сказали офицеру…

  «Я сказал, что не использовал их. Не пользовался бритвой. Я не знаю, больше нет. Но я привык. Мои ноги, знаете ли. Тогда она улыбнулась, почти ухмылкой. «Я думаю, там было несколько запасных лезвий. Осталось».

  "Ты думаешь?"

  "Хорошо. Существовал."

  — И Майкл взял один.

  — Как я уже сказал, я полагаю, что да.

  — И, как ты сказал, ты не знаешь наверняка?

  Лоррейн покачала головой.

  — И это правда?

  "Да."

  Резник кивнул. Он думал, что поверил ей; хотя бы об этом. Он выпил еще кофе; это было хорошо. Не горький. «Мне интересно, — сказал он, — был ли кто-нибудь особенный, с кем твой брат встречался до того, как попал в тюрьму? Возможно, с кем-то, с кем он мог поддерживать связь?

  "Специальный? Ты имеешь в виду, как подруга?

  — Думаю, да.

  Она задумалась на несколько мгновений или сделала вид, что задумалась. — Я так не думаю.

  — Совсем никто?

  — Никто, кто имел в виду что-то особенное, нет.

  — Он не был монахом.

  Лоррейн рассмеялась глазами. "Майкл?"

  "Ну, скажите мне."

  «Смотрите, у Майкла были женщины. Они тащились за ним с тех пор, как ему было шестнадцать, семнадцать. Он лег с ними в постель, конечно, пошалил. Но ни один из них не был важным, вот что я говорю. Ни один из них ничего не значил. Не совсем. Никогда не."

  — И ты бы знал.

  На этот момент опустив голову, она резко взглянула на него. "Конечно я буду."

  Резник потянулся к альбому: на одной фотографии они вдвоем, Лоррейн и Майкл, стоят со скрещенными ногами на клочке выбеленной травы; Майкл, с волосами, подстриженными как пудинг, и одетый в клетчатую рубашку с короткими рукавами, наблюдает за Лоррейн, балансирующей на пластиковых кеглях, четыре штуки, шатающихся на ладони одной руки; другой, возможно, год или два спустя, ранние подростки, стоят, обняв друг друга за плечи, головы вместе, глядя вдаль, улыбаясь.

  — Ты был близок.

  — В детстве — да.

  "Не с?"

  — Ты знаешь, что произошло.

  — Твоему отцу — да.

  «Я не разговаривал с Майклом еще до суда, не видел его. Ни разу."

  «До вчерашнего дня».

  "Конечно."

  — Ты винишь его?

  На мгновение в ее глазах мелькнуло сомнение. — За убийство моего отца? Он сделал это; он был единственным. Кого еще винить?»

  Резник снова посмотрел на фотографии, рядом с тем местом, где он их положил. — Сначала я не был уверен, но ты старше.

  — Год, и все.

  — Он смотрел на тебя снизу вверх, восхищался тобой.

  — Не особенно.

  — Хотел защитить тебя.

  «Против чего?»

  "Что-либо. Все."

  — Хочешь еще кофе, — сказала Лоррейн, — пока он не остыл?

  Резник покачал головой. "Нет, спасибо."

  Она поставила чашки и блюдца обратно на поднос и отнесла его на кухню. Когда она вернулась, Резник стоял у французских окон и смотрел наружу. У подножия сада, там, где он встречался с группой деревьев, малиновка прыгала по клочку недавно потревоженной земли, надеясь найти личинок и, возможно, случайного червяка.

  Он повернул голову, когда рядом с ним подошла Лоррейн. "Ты счастливчик. Имея все это открытое пространство. Так близко."

  — Думаю, да. На улице живет семья, держит пару лошадей в поле. Нашей Сандре иногда разрешают покататься на одном, но, конечно, она хочет свой собственный.

  — Ты не так увлечен.

  "Я не знаю. Это много хлопот и расходов».

  Теперь они стояли лицом друг к другу, Лоррейн была довольно высокой, ее голова была на уровне его плеча. «Хорошее место, — сказал Резник. «Ты хорошо справился. Твоя мама была бы рада.

  — Вы знали ее?

  "Маленький. В основном из-за твоего отца. Мы пересекались несколько раз, когда он был жив. Профессиональные причины, я полагаю, вы могли бы сказать. Тогда я встретил Дейдру. Она казалась милой женщиной. Я любил ее. Каким-то образом она держалась за свое чувство юмора».

  Лоррейн улыбнулась.

  — Никаких пикников, полагаю, живешь с отцом.

  — Что ты имеешь в виду?

  «Слишком привык добиваться своего».

  — Да, у него было собственное мнение.

  — Майкл тоже, я думаю.

  Она покачала головой и сделала шаг в сторону. «Все кончено. Мертв и похоронен». Поймав себя, она рассмеялась. «Эти вещи мы говорим все время, не задумываясь о том, что они означают. И вот однажды они перестают быть просто дурацкими фразочками, они становятся правдой».

  На мгновение он коснулся ее руки у сгиба манжеты и удивился холоду ее кожи. — Мне жаль слышать о твоей маме.

  Она кивнула. "Спасибо."