Последние походы Святослава

Первое, что сделал Ираклий перед тем, как вступить в смертельную схватку с Сасанидами, так это сумел уговорить аварского кагана заключить мир с Империей. Была уплачена громадная сумма в 200 000 золотых, а в заложники отправлены члены императорской семьи. Но это того стоило, и мир с аварами был заключён. «В сих обстоятельствах Ираклий с горячею ревностью к Богу, замирившись с Аварами, думал перевесть войско из Европы в Азию и с помощью Божьею идти против Персии» (Феофан Исповедник). Начиналась война за Веру.

Но для великой войны требовались великие деньги, а государственная казна была пуста. Тогда император пошёл на чрезвычайные меры — стала чеканиться более лёгкая монета, были повышены налоги, чиновников стали беспощадно карать за взятки и присуждать к огромным штрафам. Помимо этого Ираклий стал широко применять принудительные займы и, по сообщению Феофана, «по недостатку в деньгах занял их из богатых домов». Но тем не менее даже этих средств было недостаточно, однако в этот критический момент на помощь императору пришла Церковь.

Поддержка, которую Церковь оказала Ираклию, была колоссальной, по распоряжению патриарха императору выдали множество золотой и серебряной утвари, которая хранилась в храмах. Дошло до того, что патриарх допустил Ираклия до сокровищ Софийского собора и тог «взял также из великой церкви паникадила и другие церковные сосуды, перелил в крупные и мелкие деньги» (Феофан Исповедник). Но самой главной проблемой императора была армия, которая за время правления узурпатора пришла в страшный упадок. Требовались экстренные меры для повышения боеспособности войск, и император их принял. Именно с именем Ираклия связана реформа армии Империи и введение системы фем вместо системы диоцезов, но об этом поговорим несколько позже, чтобы не нарушать ход повествования. Подготовка к войне с огнепоклонниками-персами шла грандиозная, и недаром впоследствии многие средневековые, да и современные историки называли этот легендарный поход Ираклия Первым Крестовым походом.

Святые Меркурий и Артемий. Фреска Мануала Панселина. Монастырь Ватопед. Афон. Именно византийские фрески и иконы дают представление о снаряжении воинов армии Империи

Между тем отряды из Европы медленно собирались в азиатских пригородах Константинополя, император стягивал войска отовсюду, а зимой в конце 621 года покинул столицу и отправился к армии. Дело было неслыханное — обычно император в походы не ходил, отправляя на войну полководцев. Но слишком велики были ставки в предстоящей грандиозной борьбе, а потому Ираклий принял решение лично вести войска в бой. Впрочем, многое из того, что в это время делал император, происходило впервые. И пока к армии подходили подкрепления, Ираклий засел за изучение трактатов по военному искусству, желая как можно лучше изучить теорию и лишь затем повести войска в бой против ненавистного Хозроя. Боевые традиции Империи брали своё начало от римских легионов, а потому в распоряжении Ираклия была масса всякой литературы по вопросам стратегии и тактики. Всю зиму 622 года император только тем и занимался, что штудировал мысли военных теоретиков, а как только наступила весна, то он решил применить полученные знания на практике и отправился в войска.

Главную военную базу Ираклий решил сделать в Пилах — небольшом населённом пункте близ Иикомедии, в котором была удобная гавань. Перебросив туда морем армию и окружив лагерь мощнейшими укреплениями, он занялся обучением и подготовкой войск, причём лично проводил многочисленные учения — случай в истории Империи небывалый. Феофан очень красочно и подробно описывает те мероприятия, которые проводил император, как, разделив армию на отряды, посылал их в учебные бои один против другого. Новобранцев приучали к жесточайшей дисциплине, непрекрашающаяся муштра шла с утра до вечера, тысячи солдат бились друг с другом в учебных поединках и маршировали по равнине. И вместе с ними был их император. Мало того, взяв в руки образ Нерукотворного Спаса, того самого, что был на его корабле во время плавания из Карфагена в Константинополь, Ираклий решил лично обратиться к войскам. И перед армией царственный военачальник поклялся на образе, что будет «вместе с ними сражаться насмерть и разделять с ними все опасности, как с собственными детьми» (Феофан Исповедник).