Последние поручения

Обычно потливость опрашиваемого является верным признаком волнения. Однако не таков был Донал Мартин. Уилсон был практически уверен, что он будет истекать потом независимо от того, находятся рядом полицейские или нет. Он был болезненно тучен. Массивный живот Мартина растягивал рубашку и упирался в подлокотники офисного кресла. Теперь, когда Уилсон присмотрелся к нему внимательнее, он заметил, что Мартин побрил только левую сторону лица, будто начав, но забыв закончить, а может, просто решив «забить».

— Мы расследуем дело тысяча девятьсот девяносто девятого года, — произнес Уилсон. — Нам сказали, что вы можете нам помочь.

— И каким же образом?

Уилсон достал копию найденного ими судового манифеста[51].

— Это с рейса, который отошел в час ночи десятого декабря тысяча девятьсот девяносто девятого года из Дублина в Ливерпуль. В нем указан некий Дэниел Зайас.

Уилсон ткнул пальцем в выделенную строку. Когда Мартин наклонился вперед, чтобы рассмотреть получше, офисное кресло под ним издало болезненный стон.

— Все правильно, ага.

— Проблема в том, что мистера Зайаса на прошлой неделе нашли закопанным в горах Уиклоу; и теперь мы недоумеваем, как он мог оказаться на том пароме.

Мартин откинулся назад:

— Понятия не имею. Это было так давно! Честно говоря, после вчерашнего мне трудно вспомнить даже свое имя.

Нерешительный смешок Мартина быстро затих, когда он заметил, что никто к нему не присоединился.

— В то время вы занимали должность главного судового казначея на пароме «Сент-Джозеф», — продолжил Уилсон, — прежде чем перешли на свою нынешнюю работу в офисе.

— Ага. То есть я работал когда-то казначеем. Но не помню, когда именно.

Уилсон вяло улыбнулся:

— Если вы внимательнее посмотрите на манифест, то разглядите собственную подпись.

Мартин снова наклонился вперед, опять заставив офисное кресло протестующе застонать.

— Точно, ага. Подпись моя.

Капля пота со лба Мартина упала на бумагу.

— Нам просто интересно: как, по вашему мнению, мертвец мог оказаться в этом списке?

Мартин поднял глаза и облизнул губы.

— Я не знаю. И вообще, давайте начистоту: паромы — это не самый безопасный вид транспорта. При тех прозрачных границах, что отделяют нас от Великобритании, у нас не проводятся тщательные паспортные проверки и тому подобное, как это водится в аэропортах. Хотя с этим Брекситом кто знает?.. Будет дикое количество проблем — точно вам говорю. Этот Брексит станет настоящим кошмаром!

— Просто Брексит.

— Что?

Уилсон заерзал на стуле, понимая, что вступает в ненужную дискуссию.

— Просто «Брексит», а не «этот Брексит». Не то чтобы это было важно…

— Это очень важно! Начнутся бесконечные проблемы. Сущий кошмар!

— Как бы то ни было, — перебил Уилсон, пытаясь вытащить их из того болота, которое создал сам, — нас беспокоит другое. А именно тот факт, что добавление кого-либо в судовой манифест парома могло стать отличным способом сделать вид, будто этот кто-то покинул страну, хотя на самом деле это не так.

Мартин откинулся на спинку стула:

— Не уверен, что мне нравятся ваши намеки, детектив.

— Я не намекаю, мистер Мартин, а просто интересуюсь. Учитывая ваш опыт, помогите нам разобраться, как такое могло случиться.

— Ну, способы есть. Может, кто-то путешествовал с паспортом этого человека. Или, может, он действительно был на пароме, но потом взял и вернулся? В смысле, вдруг следует поискать документы о том, что он прибыл на другом пароме? Или же добрался до Белфаста, а потом доехал оттуда. Мы не отвечаем за безопасность границ, знаете ли, хотя, видит бог, после этого Брексита…

— Да, — перебил Уилсон, — но возможно ли, чисто теоретически, что какой-нибудь сотрудник компании добавил его в манифест?

Все подбородки Мартина одновременно дрогнули, когда он решительно покачал головой.

— Абсолютно исключено. Вообще-то это повод для увольнения.

— Вообще-то это повод для обвинения в мошенничестве. Но если бы кто-то захотел, чтобы люди подумали, будто мистер Зайас покинул страну, он мог сделать именно так, верно?

— Наверное, но… если этот человек указан в манифесте, значит, он поднимался на паром или, по крайней мере, поднимался кто-то с его паспортом.

Уилсон понизил голос:

— Послушайте, Донал… Извините, я могу называть вас Доналом?

Мартин кивнул.

— Донал, нас не волнует, кто именно мог вписать или не вписать имя, окей? Мы хотим только выяснить, кто попросил это сделать. Вот с тем человеком мы бы действительно хотели поболтать. Вы понимаете, о чем я?

— Да говорю вам, я понятия не имею, как сюда попало это имя.

Мартин наклонился вперед и для убедительности постучал пухлым пальцем по листу бумаги. Уилсон мог поклясться, что в этот раз в стоне кресла прорезался треск, будто оно уже было не в силах все это выносить.