Последние пылинки

Она летела. Крылья двигались будто сами собой — голубиное тело знало, как парить над городом и без ее жалких советов. Даша взмыла под купол высокого неба, ощущая в голове пьянящий восторг, сделала круг над девятиэтажками — это было просто потрясающе. Мягкий пух облаков размывался перед глазами, Даша не могла оторваться от далекого голубоватого блеска оконных стекол и людей-муравьишек, спешащих по делам… Она щурилась от теплого ветра, прислушивалась к гудящему сотнями тысяч звуков микрорайону, вдыхала тонкие ароматы выпечки, прогретого дерева и раскаленного асфальта. Ей захотелось остаться жить внутри голубя, улететь к мелкой речке Белоглинке, где она маленькой разрезала ногу толстым осколком от бутылки, где впервые поцеловалась с будущим бывшим мужем, где…

Где прошло почти все ее детство.

Долететь до песчаных карьеров, полюбоваться, как сырой желтый песок водопадами смывается в голубое мутное озеро. Промчаться над сосенками, заметить каждую смоляную шишку на вершине. Поклевать немного крупы, распробовать чуть затхлое пшено — на небесах вкусы тоже были, но уж слишком ненастоящие. Никакой горечи или кислинки, никаких подгорелых боков у пирожных или безвкусных восковых помидоров.

Там хорошо, конечно.

Но разве же это жизнь?

Даша с трудом вспомнила, где притаился невзрачный бледно-серый морг — на выезде из города, за мебельной фабрикой и вросшими в землю гаражами. Синяя табличка «бюро судебно-медицинской экспертизы», распахнутые форточки, слабый запах формалина. На скамейке сидели бледные люди в черных платках и молчали, дожидаясь свидетельства о смерти.

Хорошо, что среди них нет мамы. Увидеть ее здесь… Это чересчур.

Покружив над моргом, Даша нашла подходящее окно и уселась на ветку напротив. Откуда-то с разросшихся тополей мигом заорала ворона — закаркала противно, блеюще, и Даше захотелось послать ее куда подальше.

Правда что ли, послать?.. Надо же, будь Даша живой, то поспешила бы уйти отсюда, чтобы не тревожить ворону понапрасну, а теперь злится на этот сиплый крик.

Значит, смерть и вправду меняет людей.

В секционном зале шумела вода, негромко и серо переговаривались люди. Даша мялась на ветке, побаиваясь заглянуть в зал — там же мертвые тела, там вонь и гниль, разве нормальный, не привыкший к такому человек выдержит?.. Она боялась малейшего вида крови: стоило порезать палец широким кухонным ножом и сунуть ранку под воду, как в глазах тут же мутилось от вида багрово-алой полосы.

А тут трупы.

Сама же просила посмотреть, ненормальная. Любуйся теперь голубиными глазами, наслаждайся.

Стекла в секционном зале были матовыми, пыльными, между рамами в довесок воткнули еще и витые черные решетки, а вот форточки затемнять не стали, и через них все прекрасно было видно. Человек не допрыгнет, не дотянется, а вот голубю… Даша подобралась по веточке поближе, заглянула в мрачный зал.

Хм, не так все и плохо. Стены серо-коричневые, в полосах-разводах под мрамор, стальные столы с серебристым отливом притягивают взгляд. Над каждым столом — тусклый светильник с гудящими лампами, потолок зарос большими хлопьями побелки. Белые трубы, подводящие холодную воду, маслянистые черные шланги, влажный пол… Гнилью не пахнет, а может, это просто голубиное обоняние бережет ее от напрасных тревог. Люди, невысокие и широкоплечие, с серыми всклокоченными волосами и усталыми лицами, неспешно трудятся над столами — обычные такие дядьки, хоть грузчиками могли бы быть, хоть слесарями. Прорезиненные темно-зеленые фартуки, высокие перчатки. Жуть.

Даша быстро глянула на столы и отвела глаза, боясь запомнить лишнее. Всего два человека, два тела. Одна безобразно полная старуха с мясистыми складками на боках, светло-синюшная, мертвая даже на вид.

Другая — Даша.

Уже вскрытая.

Хорошо, что голубя не затошнило. Даша изо всех сил пыталась удержать себя в руках (или крыльях?), но получалось плохо. Один из судмедэкспертов, человек с теплыми синими глазами, спокойно начитывал увиденное, Даше малопонятное, взвешивал органы и цокал языком, наклоняясь к весам. За ним записывал сгорбленный парень, сидящий в углу за столом и торопливо черкающий ручкой.

Страшнее всего выглядел огромный разрез через всю грудину. Отогнутые бескровные лоскуты кожи, багрово-синюшное мясо. Даша истерически хмыкнула, подумав, что ей только что выпала честь увидеть себя изнутри. Вот, добилась же, радуйся теперь. Что, не радостно?.. Не будят в тебе гордость здоровые округлые органы и ровная кожа, даже будто чуть розоватая на локтях и коленях?..

Голову тоже распилили, прикрыли кожей лицо. Даша была почти уверена, что это не ее тело — так, просто кукла для анатомического театра. Ничего особенного.

Она отвернулась. Увиденного и так хватило, вот-вот впечатления из клюва посыплются.

Судмедэксперт бубнил, ничего не замечая:

— Клинические признаки ишемического инсульта в правом каротидном бассейне головного мозга. Записал?

— Неа.

— Так шевелись, а то до ночи проваландаемся. Морг забили уже, скоро в очереди лежать будут.

— Пишу, пишу… бассейне. Так. Причиной смерти инсульт указываем?