Последние ратники. Бросок волка

— Ну, чисто Перун, — прокряхтел почти над самым ухом знакомый, но очень уставший голос. Дыхание из груди Котла вырывалось с натужным хрипом. Дружинник стянул с руки латную рукавицу и вытер ладонью кутькино лицо. Это помогло. Пелена немного спала. — Когда я говорил, что придется с головой в дерьмо окунаться, совсем не это имел в виду. Видал бы ты себя сейчас со стороны. Весь в кровище. Купался ты в ней что ли… Не твоя хоть?

— Не знаю, — с трудом разлепил губы Кутька.

— Это ладно. Коль не знаешь, но на ногах держишься, стало быть, не твоя. Шлем вон, изрыт весь. Тебе по нему драккаром лупили что ли? Не будь из доброго железа, не выдержал бы…

— Мне еще, сзади…топор…в спину.

Котел, обхватив его за плечи, чтобы чего доброго не свалился, заглянул ему за спину, что-то сорвал с пояса, подняс прямо к глазам.

— Во, — в руке он довольно, словно мешок древних монет, сжимал баклажку с водой. Сейчас она была, конечно, без воды и вся разворочена, будто кто-то, отчаявшись сыскать горлышко, решил достать воду, рубанув посредине топором. — Я ж говорил, что без нее в сече никуда. Увалень этот прямо в нее, видать, засадил. А чтобы пробить и ее, и кольчугу — сил не рассчитал. Не ожидал, видать, ее там повстречать. Водицы из нее уже, конечно, не похлебаешь, — хмыкнул он. — На! Храни. Талисман как-никак.

— Норды… — спохватился Кутька.

— Охолони, витязь. Хватит на нас еще. Одни отступили, сейчас другие попрут. Тем более, теперь-то они знают, сколько нас здесь. Непременно добить захотят.

— Ива…

— Да, видел, — почему-то отвел глаза Котел. — Пришлось… облегчить страдания. С такими ранами живут не долго, зато мучительно. Запомни — никогда не вздумай подставлять под меч…

— Это я его.

— …живот. Лучше пусть башку снесут, зато сразу… Что?

— Я ему живот… располовинил. Я убил. Махал ножом, не глядя, куда. И — вот.

Котел внимательно посмотрел на Кутьку, глянул еще раз по сторонам, почесал бороду, сплюнул на землю.

— Не ты его убил. Я. Не слышал что ли?

— Ты его только добил, чтобы не мучился, а виновен…

— …каждый. Это война. Невозможно пройти через нее и остаться чистеньким. Вина за каждого нашего, убитого сегодня, лежит на каждом, оставшемся в живых. Не досмотрел, не прикрыл, попустил. Да мало ли причин? Но это вовсе не значит, что нам теперь нужно своими руками себе горло вскрыть. Пусть те, кого мы не смогли уберечь сегодня, будут нам таким уроком, благодаря которому мы сбережем завтра кучу других жизней! — взглянув еще раз Кутьке в глаза, он добавил. — Все равно ничего больше сделать для них не сможем.

Вокруг валялись окровавленные трупы, земля, казалось, не могла уже впитать всю обильно пролитую на нее кровь, отовсюду неслись крики и стоны раненых. Берег заволакивало черно-серым дымом от горящих кораблей, а над дальним укрепленным рубежом на месте бывшего хуторка разносился лязг, треск, крик и скрежет главной битвы.

ХХХ

Лучники с берега продолжали засыпать хату старосты стрелами, разве что теперь они не могли делать это прицельно — заволакиващий берег дым здорово ограничил им обзор. Мешал он, конечно, и стрелкам Молчана, но гораздо меньше. Они хотя бы могли за его полупрозрачной завесой различить плотный строй нордов. Плотным он остался даже после того, как несколько десятков северян бросились тушить корабли. Людей-то терять они могли себе позволить. Драккары — нет. Остаться без них в глухомани вражьих лесов — это было совсем не тем, за чем они сюда явились.

— Жжем корабли! — продолжал орать Молчан своему редеющему воинству. Он все еще надеялся, что норды ради спасения драккаров частично погрузятся на них и постараются отойти подальше от берега, где их достать бы не смогли. Но викинги проявляли прямо-таки дикарское упорство не выказать слабость перед уступающим числом противником. И это несмотря на то, что особой славы в схватке с ним они пока еще не снискали.