Последние слова великих писателей

– Для чего вы закрываетесь? Или для того, чтобы кто-нибудь из них не увидел вас завтра?

Луи Арагон (1897–1982) французский писатель

Арагон был одним из отцов-основателей сюрреализма в поэзии, убежденным коммунистом и мужем Эльзы Триоле, младшей сестры Лили Брик. Переехав из России во Францию, Эльза стала известной французской писательницей.

В 1970 году, после смерти жены, Арагон на могильной плите выбил ее имя с датами рождения и смерти, а рядом: «Луи Арагон. 1897—…»

С этого времени, в сущности, началось его умирание. В 1972 году, в последнем номере редактировавшейся им газеты «Литературные письма» Арагон напечатал эссе «Вальс прощания», в котором писал: «Эта жизнь подобна страшной игре, в которой я проиграл. Я потратил ее впустую с начала и до конца»

Арагон умер 24 декабря 1982 года в Париже в возрасте 85 лет. Перед самой смертью он вышел из комы, чтобы произнести последние слова:

– Делаю, что могу.

На могильной плите Арагона и Триоле высечены слова Эльзы, написанные за шесть лет до ее смерти:

«Когда мы наконец ляжем рядом, союз наших книг соединит нас на радость и горе в том будущем, которое было нашей мечтой и нашей главной заботой – твоей и моей…»

Рейнальдо Аренас (1943–1990) кубинский писатель

Юношей Аренас восторженно принял Кубинскую революцию. Его единственный опубликованный на родине роман высоко оценили критики. Однако затем писатель угодил в тюрьму за «идеологические извращения» и публикацию своих книг за границей.

Выйдя на свободу, он вел жизнь изгоя, чему способствовала его открытая гомосексуальность. Весной – летом 1980 года Фидель Кастро решил «выпустить пар» и позволил ста с лишним тысячам недовольных покинуть страну на лодках и небольших суденышках. Среди них был и Аренас.

В США он смог издать свои запрещенные на родине книги и написал новые. Одновременно он выступал в защиту кубинских инакомыслящих и помогал кубинским писателям в изгнании.

В 1987 году у него был диагностирован СПИД. 7 декабря 1990 года, признав свое состояние безнадежным, Аренас отравился барбитуратами. Свое решение он объяснял тем, что «уже неспособен продолжать писать и бороться за свободу Кубы».

Прощальное письмо заканчивалось словами:

«Куба будет свободной. А я уже свободен».

Пьетро Аретино (1492–1556) итальянский писатель

Аретино был прадедом современной разоблачительной журналистики. Славу и деньги принесли ему зубодробительные памфлеты в форме предсказаний – как в стихах, так и в прозе. Объектом издевок были почти исключительно лица высокопоставленные, включая многочисленных в тогдашней Италии государей; отсюда его прозвище «бич государей».

Постоянный приют Аретино нашел в Венецианской республике. В других итальянских владениях он был бы просто убит по приказу задетых им правителей. Здесь же он спокойно собирал дань с государей, которые, опасаясь его ядовитого пера, покупали благожелательность Аретино деньгами.

Еще при жизни знаменитого сатирика епископ Паоло Джовио, личный врач папы, сочинил ироническую эпитафию:

Тосканец, что лежит под сим крестом,
Не высмеял, пожалуй, лишь Христа —
Затем что был с ним вовсе незнаком.

Умер Аретино от апоплексического удара. По легенде, этот удар был вызван приступом смеха от услышанной им скабрезной шутки. В таком случае Аретино едва ли успел что-либо сказать перед смертью.

Однако рассказывают, будто он еще успел собороваться и после помазания освященным елеем сказал исповеднику:

– Теперь я промаслен, так что гляди, чтоб меня не сглодали крысы.

Эта фраза была, вероятно, приписана Аретино в вольнодумном XVIII веке; ее можно найти в комментариях к его «Письмам об искусстве», изданным в 1741 году.

Эдуард Георгиевич Багрицкий (1895–1934) поэт

Багрицкий родился в Одессе, в еврейской (как потом говорили: «мелкобуржуазной») семье. С ранних лет он страдал бронхиальной астмой. Впоследствии он написал беспощадные строки о своем родительском доме:

Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец…

В Гражданской войне он участвовал на стороне «красных» в качестве пропагандиста.

В 1925 году Багрицкий переехал в Москву. Три года спустя, когда вышел его сборник «Юго-Запад», он стал одним из любимейших поэтов новой советской молодежи.