Последние узы смерти

Она мотнула головой, закрыла глаза, распрямила спину. А когда вновь подняла веки, взгляд ее был прямым, царственным. В ее речи не осталось ни следа от говора городских подонков, ни намека на сквернословие, которым она щеголяла с первой их встречи. Перед Адер стояла королева, предводительница миллионов, и ее слова несли в себе всю тяжесть прожитых лет.

– Ты – хороший император, Адер уй-Малкениан, – сказала атмани. – Лучшей правительницы я не видала, и запомни хорошенько, потому что это мои последние слова: если переживешь этот день, станешь светом для своего народа. Верь не верь в свою богиню, а свет в твоих глазах – твой свет.

Она еще на миг задержала взгляд на Адер, кивнула той, как кивают, покончив с делом, – хорошо, раз навсегда. Потом улыбнулась, отшвырнула клюку и, отвернувшись, стала спускаться по лестнице навстречу воплям, смерти, огню.

Гвенна втянула в себя воздух, задержала в груди и выдохнула:

– Охренеть, где вы такую взяли?

Адер только головой покачала, отсчитывая в уме удары сердца – каждый как удар огромного бронзового гонга, возвестившего кончину отца. Лестница сотрясалась, сталь, словно выкручиваемая безжалостной рукой, визжала под ногами. Адер споткнулась, ухватилась за перила. Мощный громовый раскат, и еще, и еще один: вокруг полыхнуло невиданного цвета пламя и погасло, раскалив воздух. К тому времени, как Гвенна махнула ей – вперед! – шум внизу утих.

– Посмотрим, кто там умер, – угрюмо проговорила кеттрал, – а кого еще надо убить.

Первыми в двадцать шагах вниз по лестнице они нашли Ниру с Оши – сидящими на ступнях, привалившись к низким перилам и обхватив друг друга руками. Адер показалось даже, что они еще живы. Потом она увидела пропитавшую одежду и натекшую на ступень кровь Оши и страшную рану на виске Ниры.

«Какие обыкновенные», – подумалось ей.

Во дворце было полно изображений атмани – могучих, с бурей в глазах, шагающих по стонущей и трескающейся под их ногами земле. А Нира с Оши выглядели маленькими, серыми, тихими – бабушка с дедушкой, каких полным-полно в городе, не властители, а просто брат с сестрой, прожившие самую заурядную жизнь. Конечно, они ее прожили. Не одну жизнь, а больше десятка – столько веков вместе, разносчиками или крестьянами, галантерейщиками или рыбаками, под многими именами и масками, сменяя их одни за другими. Какой бы жестокий ни настиг их конец, глаза стариков были закрыты. Может быть, они умерли, сражаясь, но сейчас Нира обнимала брата, как часто обнимала прежде, прижимала к себе, убаюкивала.

– Это и есть лич? – спросила Гвенна, взглянув на трупы.

Адер онемело кивнула.

Кеттрал перешагнула тела, как вязанки поленьев.

– Ил Торнья где-то ниже, – заметила она.

Адер медленно выпустила перила. Ее прошиб пот, сердце билось как перед смертью.

– Так пойдем его убьем, – сказала Адер.

Вчетвером они стали спускаться по вздрагивающим ступеням. Еще двадцатью шагами ниже, на узкой площадке, их ждал бой – или то, что от него осталось. Десятки и десятки тел, разрубленных, раскиданных по платформе, и кровь, переливающаяся через край в огненную пропасть.

«Аннурцы», – тупо сказала себе Адер.

Все они были в мундирах Северной армии. Среди мертвецов на ногах стояли двое – один с узким изящным клинком, другой с окровавленными топорами. Валин и ил Торнья. Кенаранг и в гуще бойни казался спокойным, как на балу, и бесконечно терпеливым. Валина же можно было принять за чудище из кошмара – ужасающую тварь в вонючих клочьях кожи и шерсти, с облепившими лоб волосами, с пустыми, как зимняя ночь, прорезанными шрамом глазами. В отличие от замершего в стойке ил Торньи, Валин раскачивался взад-вперед, переступал с ноги на ногу, словно что-то толкало его изнутри и он едва сдерживал эту силу.

А потом он сорвался.

Адер не могла уследить за происходящим. Она год провела при войске, стала свидетелем самых значительных сражений в аннурской истории, но до сих пор ничего не понимала в боях, мечевых схватках и поединках. И все равно даже ее неопытному глазу в безумном вихре стали была очевидна разница между бойцами.

Валин превосходил в скорости. Его топоры мелькали всюду разом: вверху, внизу, согласно или противореча друг другу, стальным ливнем обрушиваясь на защиту ил Торньи. Но защита немыслимым образом держалась. Длинный изящный меч каждый раз оказывался на пути окровавленных стальных клиньев. Валин рычал и выл от ярости, а ил Торнью окружал омуток спокойствия. Он был медлительнее противника, намного медлительнее, но неизменно успевал, неизменно оказывался в том узком промежутке, где не было топоров Валина, словно давным-давно видел этот бой, изучал годами и просчитал каждый шаг дикого танца.

«И все-таки плечо у него рассечено», – заметила Адер, когда Валин прервал атаку.

Грудь кшештрим вздымалась, но окровавленные губы растянулись в некоем подобии улыбки.

– Здравствуй, Адер, – произнес ил Торнья в мгновенном затишье, не сводя глаз с ее брата.

– Убей его, Анник, – сказал Гвенна.

К изумлению Адер, кенаранг уронил оружие и обернулся, поднял руки:

– Я сдаюсь.