Последние врата

– Цангов, говоришь? Заставы как никогда крепки. С чего взяла?

– Да это я уж потом поняла, что он из них, когда заговорил, а поначалу… Одет был, понимаешь, как любой наш чух, обычный такой. Только что есть – не ел, и пить – ничего не взял, будто – только погреться, но кто ж у нас без выпить греется?

Дэл согласно кивнул, прихлебнув из кубка.

– Но ладно, пускай, ведь мороз, а вдруг он совсем без мошны, думаю. Пожалела: грейся, мол, говорю. Недолго тут простоял… Тоже нормально. Так ведь? Чё без монет-то коло еды торчать, правильно? Только вдруг завыспрашивал, завыспрашивал, где да что, да как пройти…

– И что рассказала? – с интересом, но явно прозревая ответ, спросил молодой маг.

Рыжая Тоня отвела глаза, вздохнула, пожала пухлыми плечами. Её языку дозволялось многое. Но одно дело – увлекательные сплетни о ночных похождениях держателя Порубежья и кабацкий трёп о планах похищения боевыми магами прекрасных вражеских дев… Другое – о воинской силе Крепости. Одно дело – невинные предположения о продвижении витязей по службе и предсказания о гоночных победах да о выигрышных ставках в ножички, даже завистливая болтовня о плутоватых коробейниках, торгующих самоцветным узорочьем и пыльцой колдоцветов… Но совсем другое – секретные сведения о дорогах и тропах в густых лесах Порубежья, о сторожевых вышках на пустошах и потаённых пограничных засеках, укрытых схоронках ухов или наблюдательных постах витязей. Это важное различие Тоня, при всей своей болтливости, осознала и уяснила давно и до сих пор, как ей казалось, соблюдала свято.

– Ну, что-что, – виновато пробормотала она. – Как обычно. Но главное, дорогу указала через перелесок, что к пролому. Он и пошёл. Ну, я думала, что с концами…

– Так тот цангомогильник – точно твоих рук дело?

– Ну и моих. Для общей пользы! И смеяться тут нечего. До сих все шли, куды посылала. Между прочим, мне за то награда даже, может быть, положена! Ежели посчитать…

Тут Тоня осеклась и сникла, будто от того простого мысленного пересчёта заманенных в ловушку врагов иссяк весь её воинственный задор, улетучилась вся хвастливость. Недоумённо кругля глаза, разведя руками, она словно пожаловалась на последнего подлого цанга:

– Сколько посылала – все там, а этот паразит свернул! Вот и думаю теперь, вдруг это он сзади, со спины дозора, на Кривую балку вышел? Вишь, как совпало! Вдруг я виновата? А если и не на балку, так всё равно где-то по нашей стороне бродит – не доглядела…

Разубеждать её в вине Дэл не стал, уточнил:

– А что, следы к самой балке ведут?

– То-то оно, что не знаю я! Примерно до половины просеки дошёл, потом повернул, и – заметно – опять до ворот, а у ворот, знамо дело, следов видимо-невидимо… Утоптано. Куда вот он делся? И что мне теперь за это будет?

– Ну, что будет? Будет дальняя дорога. Встретит тебя Аргус на своём Блеске – и жаркое из тебя будет. Тоже мне, истребительница цангов! Да свирепая какая. Жалости в тебе нет: они к тебе, как к последнему пристанищу… А ты их – о камни.

И не понять, то ли пошутил, то ли припечатал… Встал, набросил на плечи плащ:

– Не бойся. От кормилицы, поди, больше проку, чем от корма из неё, а? Разберёмся. Далеко этот твой постоялец всё равно не уйдёт. Может, уже взяли его или подстрелили… Пора мне. К обеду буду. Сладкого хочу.

– Может, заглянешь наверх?

Дэл, не ответив, качнул головой, медленно пошёл к дверям, оправляя меховой воротник. Он спрашивал себя, к кому же из вершителей Межгранья так настойчиво пробираются лазутчики цангов? С какой тайной целью? Гибнут, но идут. Это – восьмой. А есть ещё? Уверенность в том, что есть и ещё появятся, крепла. Цанги забредали и раньше. Выкарабкивающиеся к своим подранки, чаще – подрывники и обычные разведчики, а то и редкие перебежчики – заплутавшие в приречных луговинах мелкие торговцы и рыбаки, беглые работяги. Но лазутчиков следовало считать особняком.

То, что идут с определённой дальней целью, Дэлу стало ясно уже с шестого – по тщательно подобранной засланцами одежде и хорошему знанию местных повадок, вполне достаточных и для более проницательных, чем цепкие Тонины, глаз. Жаль, что он не сразу хватился, а сообразил что к чему и того позже. Только б и этого, восьмого, что так далеко сумел пробраться, не пришибли до времени! Пока не попадёт в крепостную пытошню. Интересный получится разговор.

Толкнув тяжёлую от узорных языков наледи дверь, молодой боевой маг, правая рука держателя Порубежья, задумчиво вышел в морозную синь двора.

* * *

Мироведение, зачем-то подробно описывая особенности волосяного покрова омов или условия проявления латентной левитации ухов, приводя выдержки из инструкций по этапам кастрации рабочих шумилок или выделки хруньих шкур, весьма скупо сообщает о внешних врагах Мира. Само собой, прошедшим отбор непременно рассказывают про цангов – потомков первых древних колонистов здешних земель. Но крайне скудный тот рассказ укладывается всего в несколько строк под простенькой учебной схемой, совершенно не объясняя истоков той непримиримой ненависти, что укоренилась между двумя воюющими державами.

Да и к чему объяснения?