Последний аккорд (СИ)

Он не думал головой ещё два месяца, а потом наконец смог донести до своей подружки, что им лучше расстаться. Естественно, она была не в восторге, вломилась к нему в общежитие, перевернула там всё вверх дном, испортила больше половины вещей, разорвала все записи Альберта и побила Эрнесто. Голд оказался там случайно и застал сына за уборкой последствий.

— Что тут случилось?

— Эта бешеная стерва тут побывала! — рыкнул Альберт.

— И побила меня! — пожаловался Эрни, прижимая к разбитому носу платок. — Она мне нос сломала!

— Мы уже выяснили, что она не сломала тебе нос, Эрни! А вот то, что она разорвала все мои наработки к статье…

— Храни всё на компьютере!

— Она выбросила его в окно! — огрызнулся Ал и повернулся к отцу. — Серьёзно! Мне нужен судебный запрет. Это можно устроить?

— Можно. Но как она сюда попала? Ты дал ей ключ?

— Нет. Она украла запасной.

— Если ты, при данных обстоятельствах, оформишь судебный запрет, то тебя выселят. Ты получишь выговор с занесением в личное дело. И где ты будешь жить? — спокойно сказал Голд. — За съёмное жилье я платить не стану. А почему она побила его, а не тебя?

— Она меня любит. Написала мне сообщение, — саркастично улыбнулся разозлённый Альберт, — и надеется, что мы еще будем вместе. Ты понимаешь, зачем мне нужен судебный запрет!

Определённо, Стефани сформировала у Альберта не самое лучшее отношение к женщинам, но это никак не помешало ему в самом скором будущем связаться с Гвендолин Хэйс.

Голд никогда не видел Гвендолин вживую, но как-то натыкался на фотографию. Смазливая привлекательная девушка. Она единственная была младше Альберта, встречалась с ним всего три месяца, а потом из-за неё его выселили из общежития. Дело в том, что она была школьницей и оставалась у Ала на ночь. Родителям Гвен было всё равно, но смотритель общежития оказался менее равнодушным к нелегальным свиданиям этой парочки, и Голда попросили приехать. Голд был сильно разозлён прочитанной ему лекцией и думал, что прибьёт Альберта на месте, но при встрече смог выразить лишь бессильное негодование по поводу его поведения и выселения из общежития.

— И где же ты теперь живёшь? — в завершение спросил Голд. — Как?

— Ну, мы с Эрни сняли квартиру. Прямо в Бостоне, — ответил Альберт. — Всё нормально.

— Школьница?

— В своё оправдание могу сказать, что она старшеклассница, — защищался Ал. — А ещё она мне наврала. Я не знал. Я думал, что она первокурсница. Слушай, прости. Тебя пригнали сюда из-за этой глупости. Как мне загладить вину?

— Ты не виноват. Кто из нас не делает ошибок, — проворчал Голд. — Но, чёрт тебя дери! Будь осторожнее! И я тут ещё пару часов пробуду, так что ты можешь отвести меня в своё любимое место в городе.

— Моё любимое место? — не понял Альберт. — В каком плане?

— Место, которое ты любишь больше всего.

— Это странно. Но если подумать, то одно найдётся. Оно даже недалеко.

Альберт отвёл его в планетарий Чарльза Хайдена. Голд мог бы спросить, почему ему нравится тут, но вскоре понял сам: тишина, покой и образы далёких вещей, пробуждающие стремление к чему-то возвышенному и недостижимому.

С осени 2037-го Альберт встречался с Паолой Деверо, мечтательной и меланхоличной особой. Паола изучала мировую литературу и сама писала стихи, глупенькие рассказики, которым не хватало ни жизни, ни души. С ней, пожалуй, у Альберта были самые спокойные отношения, может, потому что он к ней относился довольно прохладно. Вежливая и нежная Паола — единственная девушка, которая нравилась Белль, по-видимому из-за того, что она сразу попыталась завязать отношения не только со своим возлюбленным, но и со всей его семьей. На взгляд Голда, Паола была совершенно неинтересной, безыдейной персоной, серой мышью и слабой личностью, при этом довольно наглой и властной, но достаточно глупой, чтобы это использовать. Она стремилась прилепиться к кому-то сильнее, чем она сама, но вот взамен ничего дать не могла. Меньше чем через полгода Паола попыталась надавить на Альберта, сделать их отношения более серьёзными, и он, разумеется, её бросил. Сразу после этого он приехал в Сторибрук на неделю, постоянно был занят в библиотеке, но при этом весь сиял от радости и облегчения.

— Чего ты такой веселый? — спросила Белль как-то за обедом. — Не поделишься?

— Это вкус свободы и покоя, — сообщил Альберт. — Давно я не мог так вот сидеть и не выслушивать гадости и глупости. Да и наконец-то за неделю я выполнил то, с чем месяц не мог справиться.

— Хорошо.

— Полагаю, ты распрощался с этой девочкой, — отметил Голд. — Надеюсь, она не сильно переживала.

— Сильно, — ответил Ал. — Но меня это не заботит. Её проблемы.

— По-моему, у тебя должны быть хоть какие-то сожаления, — надулась Белль. — А не только радость.

— Да, мама. У меня есть сожаления, — кивнул Альберт. — Я сожалею, что не сделал этого раньше.

— Ты просто циник! — фыркнула она, а потом заметила улыбку на лице Голда. — Вы оба просто циники. Я сейчас вернусь.

Она ненадолго вышла из кухни.

— Как же ей жить теперь? — насмешливо протянул Голд.

— Это трагедия, — поддержал Альберт. — Невероятный кошмар всей её жизни.