Последний амулет Блаватской

– Зачем это делать? Мы можем все решить мирным путем.

– Что ты имеешь в виду?

– А что ты хочешь?

Раздался тихий смех.

– Это мне нравится больше. Для начала я бы хотела, чтобы ты оставил свою эстонскую сучку. Это мое первое пожелание. А потом – посмотрим…

– Это невозможно. Она моя жена, мать моей дочери. Вероника, говори более определенно. Спустись с небес на землю. Я предлагаю договориться на разумных основаниях. В конце концов, лишняя огласка не нужна ни мне, ни тебе.

– «Разумные основания», – протянула Усольцева. – Что же ты раньше не говорил об этом, когда вешал мне лапшу на уши? И обещал…

– Вероника! Вернемся к сегодняшнему дню.

– По твоей вине я сделала аборт. – Раздалось всхлипывание.

Серафима чувствовала себя крайне неловко, ей хотелось спрятаться. Но куда? В любой момент эти двое выйдут из своего укрытия и обнаружат ее. Она отступила за куст. Сейчас слышно было хуже, но все же разобрать диалог можно было.

– Как мы можем договориться? Только не выдвигай нереальные требования.

– Как? Наличными двести тысяч.

– Рублей?

– Долларами!

– Вероника…

– Мне тоже нужно на красивую жизнь.

– Я не могу здесь больше находиться с тобой и разговаривать. Меня могут искать.

– Ничего страшного. Потерпят. Я от этой суммы не отступлю.

– А если я откажусь?

– Я помню смерть Алены Розовой, которая мешала тебе. Разве не так?

В ответ раздался какой-то звук, потом приглушенный крик.

– Не шути так…

– А я не шучу… Пусти… больно…

Серафима быстро выдвинулась из своего укрытия и направилась к столам. Она шла не оборачиваясь и только через пару минут остановилась и посмотрела туда, откуда вышла. Сначала в поле зрения попал Сергей Мосолов, спустя некоторое время появилась Вероника. Увидев Серафиму, она направилась к ней.

– Скучаешь? – спросила та как ни в чем не бывало.

– Разве тут заскучаешь? Смотри сколько людей, стол какой накрыли… – нарочито затараторила Серафима. – Не пожалели ничего ради гостей и праздника.

– Мосоловы любят пыль в глаза пускать. Что есть, то есть. Все делают с размахом, демонстрируя всем, кто тут главный. Живут на широкую ногу.

– Ты куда пропала? Я тебя искала, но ты словно сквозь землю провалилась.

– Так. Задержал один человек. Думала поговорить кратко, но отделаться сразу не получилось, поэтому пришлось уделить тому типу больше времени, чем планировала.

– Ясно. А ко мне тут один хмырь пристал. Павел Дмитриевич. Такой лысеющий мужчина. Похож на сатира.

– А… Паша… шестерка Элеоноры. Мальчик на побегушках. Готов исполнить любое ее желание. Чего он хотел?

– Ничего. Прощупывал меня как новенькое лицо. Вопросы разные задавал. То да се. Зачем я сюда приехала, где работаю, кто меня сюда привел. Такой допрос с пристрастием – пришлось мне оборвать его и оставить в одиночестве. По-моему ему это не понравилось, еще не все разузнал.

– Да. Это он умеет. Старается ради хозяйки. Та любит все обо всех знать. Информация, как ты знаешь, в наше время – это сила и капитал.

Прямо на них бежала маленькая дочка Мосолова. За ней – мама. Эстонская сучка, как сказала о ней Вероника.

– Агнесса! Агнесса! – звала девочку мать.

При виде жены Мосолова по телу Вероники прошла дрожь. Она побледнела и отступила на два шага назад.

– Давай побудем тут минут десять и пойдем. Не против? Что-то у меня голова сильно разболелась. Что нам тут делать? Отметились, и ладно.

– Нет. Не против. Я и сама хотела тебе это предложить. Но ты меня опередила.

Но тут к ним подскочил Павел. Расшаркался и занял беседой. Только они собрались уходить, как хозяйка стала говорить торжественную речь. Она отметила, что город хорошеет на глазах, в этом заслуга ее сына, и она горда этим. В таком духе она продолжала примерно минут десять. А потом подняла бокал с вином.

Отошли они от стола только через полчаса. Вероника быстрым шагом направлялась к парковке, Серафима – за ней, стараясь не отставать.

Они нырнули в машину. Вероника была раздражена и не пыталась этого скрыть.

– Лучше бы я туда и не ездила, – бросила она в сердцах.

– Что-то случилось? – осторожно спросила Серафима.

– Ничего. Кроме того, что все в жизни идет наперекосяк. А на таких мероприятиях это чувствуешь особенно остро.

Машина отъехала от парковки и вырулила на шоссе.

– Я тебя подкину до дома, а потом уже поеду к себе.

Постепенно Вероника прибавляла скорость. Внезапно Серафима почувствовала, что машину повело в сторону. Увидела рот Вероники, раскрытый в беззвучном крике. Ощутила першение во рту, толчок, и потом – полный провал…

Самая первая мысль была – жива я или уже нет? Но я могу формулировать мысли… стало быть, я все-таки жива…

Она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Она не понимала, где находится. Попробовала повернуть голову, и ее пронзила острая боль. И тут она вспомнила, как ехала с Вероникой в машине и как наступил ПРОВАЛ.

А что с Вероникой?

Серафима застонала и провалилась в забытье…

Глава седьмая. Античная драма в провинциальном театре

О чем нельзя говорить, об этом надо молчать.

Людвиг Витгенштейн