Последний амулет Блаватской

Она стояла и смотрела на бумажку с адресом, зажатую в руке. Честно говоря, Мария даже не знала, стоит ли обращаться к этой женщине или попробовать справиться самой. Но сможет ли она все сделать самостоятельно или все же лучше не искушать судьбу, а обратиться к Софье Станиславовне Киселевой. Она решила набраться смелости и довериться той, к кому ее направили. Она убежала от Вощинского, когда он стал к ней приставать. Но в городе, куда он ее привез, она наткнулась на человека, которого не ожидала увидеть. Он ей и помог.

Она поднялась на второй этаж. Там ее уже ждали.

– Вы искали меня? Дитя мое? – Взгляд женщины, которая стояла перед ней, казалось, проникал в душу.

– Да. – Мария протянула записку. – Вот, возьмите, Софья Станиславовна…

Та развернула записку и быстро пробежала ее глазами.

– Садитесь же, садитесь сюда. – Она взмахнула рукой и показала на кресло. – Вам принести еду сейчас? Или пока выпьете чай? Он вас взбодрит.

– Еду, – прошептала Мария. Ей было стыдно признаться, но она ужасно хотела есть.

Киселева вызвала горничную и велела ей принести еду.

Вскоре девушка пришла с полным подносом; Мария старалась не показать, как она голодна, ела медленно, степенно…

Когда она закончила есть, Киселева протянула ей руку.

– Подойди ко мне. Сядь рядом.

Мария подошла и опустилась на низкую оттоманку.

Пожилая женщина ласково коснулась ее щеки.

– Бедная девочка, сколько настрадалась. И все из-за любви к ней?

– К кому? – не поняла Мария.

– К ней. – Графиня торжественно подняла указательный палец вверх. – К истине, ради которой жертвуют столь многим. К ней стремятся, овладев познанием, тайными и сакральными знаниями, спрятанными в глубине веков. Разве не так?

– Да, – прошептала Мария. – Мне стало… слишком тесно дома, очень хотелось повидать мир.

– О, как я тебя понимаю. Я и сама такая… и была у меня такая же девушка – пылкая и любознательная.

– А где она сейчас?

Голос графини чуть дрогнул.

– У нее своя жизнь, и она пустилась в самостоятельное плавание. Надеюсь, мои уроки не прошли для нее даром. Она все хорошо впитывала и быстро училась. Отдыхай. Вскоре мы поедем в красивый величественный город.

– Куда? – спросила Мария, расширив глаза.

– В Константинополь…

По дороге Софья Станиславовна знакомила Марию с историей. Некогда пышный и богатый Константинополь, бывшая столица Византийской империи, всегда привлекал людей, желавших прикоснуться к святыням центра средневекового христианского мира.

По обоим берегам Босфора теснились маленькие деревеньки. Летняя резиденция российского посольства располагалась в селении Буюк-Дере. При ней имелся громадный платановый сад. В этом же селении поселились и они, для богослужений здесь имелась церковь Пресвятых Константина и Елены. Об этом ей рассказала графиня Киселева. Буюк-Дере, что значит «Большая деревня», располагалось дугой по берегу глубокого залива. Жилища раскинулись по берегу, у подножия холмов, утопая в садах. Богатые люди имели в селении загородные дома и дачи, где предавались отдыху. По вечерам толпы людей гуляли по набережной, среди них выделялись своими нарядами армянки и гречанки; иногда к ним присоединялись и графиня с Марией. Но все же они старались избегать слишком людных мест. Графиня любила уединение, Марии тоже хотелось покоя и тишины, чтобы можно было предаться размышлениям или почитать новую книгу.

В воздухе, теплом и душистом, веяло ароматами цветов; окрестности были живописны и располагали к прогулкам. Софья Станиславовна и Мария любили гулять по лугу с платанами, в долине роз, в Кестане-Су, что в переводе означало «ручей каштанов». Каштаны, согласно легенде, были посажены еще предводителем крестоносцев Готфридом Бульонским, и поэтому считалось, что им уже 800 лет.

Побывали они, конечно, – и не один раз – в Константинополе. Марии город показался каким-то видением из восточных сказок… Силуэты мечетей и минаретов; за ними возвышалась Святая София… Восхитительный вид открывался, когда они стояли на мосту, соединявшем Старый и Новый город: ярко-голубая гладь Босфора, легко, как неутомимые птицы, скользящие по ней рыбачьи лодки и застывшие великолепные виллы и дворцы, отражавшиеся в воде как в зеркале.

Но эта внешняя сторона бытия не заслоняла жизнь внутреннюю. Мария постигала тайную премудрость под руководством графини Киселевой. Та охотно делилась с девушкой знаниями, растолковывая ей наиболее трудные и темные места.

Она рассказывала ей о своей питомице Леле Блаватской, о ее необыкновенной чувствительности к тайнам и загадкам. О родне Лели, ее предках, в которых смешалась французская, немецкая, русская кровь. О том, как с ранних лет Леля видела русалок и домовых, разговаривала с духами, как во время ее крещения загорелось одеяние священника, что сочли тревожным знаком. Ее мать, писательница Елена Фадеева, в замужестве Ган, была тонкой одаренной натурой, которая с трудом выдерживала столкновение с грубой действительностью. Этим Леля пошла в мать…