Последний амулет Блаватской

Он коснулся рукой ее щеки.

– Просто ты очень устала. Не каждый выдержит то, что свалилось на тебя.

– Это само собой. – Она старалась, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. Она не могла выдать себя, показать, что ее взволновало это прикосновение – мимолетное, но такое обжигающее.

– Иногда надо дать себе волю.

– Это уже какой-то анархизм…

– Ничуть! Знаешь, маленьким я мечтал стать капитаном и объездить весь мир.

– Наверное, многие мальчишки мечтают об этом. Не ты один.

– Мир всегда мал для одного человека; хочется вместить в себя как можно больше. Разве справедливо то, что мы проживаем одну жизнь? Хотелось бы еще и еще. Мы только успеваем обжиться в этом мире, как приходит пора ухода… Как подумаю об этом, так не по себе становится.

Серафима молчала.

– Ладно. Пошли спать. Завтра трудный день. Надеюсь, он увенчается успехом.

Утро было пасмурным. В машине они обменивались односложными репликами. Слишком были настроены на предстоящее дело, которое не могли провалить. Не имели права. Время от времени они бросали друг на друга заговорщицкие взгляды, в которых читался азарт и желание довести все до конца. Серафиме было приятно, что она теперь не одна, что ей есть на кого положиться. Хотя если вспомнить начало их знакомства, то ничего хорошего оно не предвещало… Однако в конце концов все повернулось по-другому. И Серафима была этому рада. Никогда не знаешь, куда может завести тебя жизнь. Надо только не сопротивляться ей. А иногда просто плыть по течению, вспомнила она старую поговорку.

Леонард резко затормозил, и Серафима чуть не вскрикнула.

– Ты что?

– Так получилось… прости… Я чуть не проскочил развилку. Сейчас мы поедем тише. Надо будет оставить машину и пойти до дачи уже пешком. Ты готова?

Она пожала плечами.

– Даже не задумываюсь об этом. Готова я или нет… Мне кажется, чем проще мы отнесемся к этому…

Леонард кивнул.

– Ты права.

Они остановились между двух деревьев, и тут небо потемнело. Косые струи дождя ударили по стеклу.

– Только этого не хватало, – пробормотал Леонард. – Ничто не предвещало такого финта от погоды. Будем сидеть и пережидать. Ничего не поделаешь. Идти в такой дождь – безумие. Мы сразу промокнем.

Серафима посмотрела в окно. Теперь струи яростно хлестали по стеклу.

Гуджарап достал из сумки термос, бутерброды и пирожки.

– Давай пока перекусим. Я уже успел проголодаться. А ты?

Она улыбнулась.

– Ну, если за компанию… Когда ты успел отовариться?

– А я вообще парень предусмотрительный… Утром зашел в кафе и нагрузился.

Бутерброды с сыром и зеленью. Крохотные пирожки, тающие во рту. Теплый кофе, отдающий почему-то мятой.

Мы словно отрезаны от всего мира, подумала Серафима. Снаружи дождь, а нам здесь уютно. Когда он передавал ей бутерброды, их руки встретились, его теплые пальцы… Она схватила бутерброд и вонзила в него зубы.

– Я почему-то сейчас вспомнил другой день, – тихо сказал Гуджарап. – В Афганистане. Когда мы ждали их… горных «духов»…

Она слушала: перед ней разворачивалась чужая яркая жизнь, которую она не знала и не могла бы узнать при других обстоятельствах. А сейчас он рассказывал ей, доверял. Делился самым сокровенным, что есть у каждого человека – воспоминанием… Она боялась пропустить хотя бы слово из того, что он говорил.

Наконец небо посветлело. Дождь кончился так же внезапно, как и начался.

– Выходим.

Они вышли из машины. Пахло дождем и мокрой зеленью.

– Судя по навигатору – нам сейчас направо. Старайся не отставать от меня.

К даче они подходили со стороны леса. Никаких звуков не было слышно. Старый дачный поселок в лесу. Судя по всему, вымирающий.

Хлипкая деревянная калитка легко открылась. Дорожка, посыпанная галькой, вела к дому. Было видно, что дом старый и его давно не красили. Леонард быстро взбежал по ступенькам. Серафима – за ним. Немного повозившись с замком, он открыл его и толкнул плечом дверь.

Они вошли на веранду. Небольшая прямоугольная веранда, посередине стол с тремя стульями. Клетчатая скатерть…

Найдут ли они здесь разгадку тайны Алены Розовой, подумала Серафима. Или все будет напрасным?

Леонард словно услышал ее сомнения, обернулся к ней и тихо сказал:

– Надо верить. Нельзя в такие моменты сомневаться. Мы все считаем, что мысль материальна, поэтому будь, пожалуйста, настроена на позитив.

«Будь, пожалуйста, настроена на позитив» – эти слова отдавались эхом в ее голове, когда Леонард приступил к осмотру дачи, состоявшей из веранды и двух комнат.

Он остановился и сел на табурет.

– Я говорил тебе об Афгане, и вот теперь я опять вспомнил все это. Там так четко проходит граница: свой – чужой. Мы там были как волки-одиночки. Все было обострено: слух, зрение, мы как будто бы превращались в сторуких аргусов и видели намного больше и зорче, чем обыкновенные люди. И было наше братство, тесное братство людей, которые доверяли друг другу и стояли один за всех и все за одного. Не на словах, а на деле.

Он перевел дух.

Серафима молчала.