Последний амулет Блаватской

– Я подумал, что до Москвы мы в таком состоянии не доедем. Нам нужно выспаться…

Им дали один номер на двоих. Остальные были заняты.

– Не волнуйся. Посплю на полу, – пообещал Гуджарап.

Он заказал еду, которую вскоре им принесли в номер.

Но Серафима уже засыпала, и кусок пиццы буквально выпал из рук.

– Так не годится. Спи…

Он стащил второе одеяло с кровати и направился к балкону.

– Ты куда?

– Сон на свежем воздухе очень полезен, вот и возобновим хорошие привычки.

Серафима проснулась ночью. Хотелось пить.

Сквозь стеклянную балконную дверь она увидела, что Леонард не спит, а сидит в позе йога и смотрит прямо перед собой.

Она постучалась.

– Чего не спится?

– А тебе?

Серафима стояла, накинув на себя одеяло.

– Хочешь, садись рядом, – предложил Гуджарап.

Вместо ответа она опустилась на пол около него.

Какое-то время они сидели в молчании, слушая дыхание друг друга. Неожиданно он резко поднялся с пола.

– Предлагаю, раз мы не спим, прочитать эти рукописи. Заодно подкрепиться салатами и жареной курицей. Есть еще бутылка белого вина.

– Откуда?

– А я парень предусмотрительный, хозяйственный.

Хорошо было сидеть рядом и читать. Они устроились на полу и передавали листы друг другу. Вино было со вкусом винограда и земляники. Сначала Гуджарап быстро просмотрел первую часть. А потом они вместе читали вторую…

Когда они взялись за следующие страницы, их ждало разочарование. Они были нечитаемые.

– Боже! – воскликнула Серафима. – Что это?

– У меня есть знакомые в историко-консультативном центре «Клио», они занимаются расшифровкой рукописей, трудночитаемых текстов и так далее. Закину рукопись им, и эти ребята все сделают.

– Точно?

– Даже не сомневайся! – заверил ее Гуджарап. – А теперь, поскольку это дело откладывается, двигаем в Москву. И прости… какое-то время я не буду тебя беспокоить.

– Беспокоить? – упавшим голосом переспросила Серафима.

– Я должен разобраться в себе. В своих чувствах.

Сердце ухнуло куда-то вниз.

– Дело не в тебе. А во мне.

– Что-то не так?

– Мне трудно сдерживаться, когда я вижу тебя, такую рыжую и беззащитную. Меня ни одна женщина так не волновала, как ты И я не знаю, как быть. Сделать тебя прямо сейчас своей любовницей было бы неправильно.

– Ты что, не думаешь, что я могу отказать? – оскорбилась Серафима.

И здесь Гуджарап расхохотался.

– Позволь оставить этот вопрос без ответа.

В машине она дулась на него. Подумаешь, какой самец самовлюбленный. Наверное, женщины пачками падают к его ногам. В случае с ней он решил остановиться и поиграть в благородство, чтобы она не подумала о нем… Серафима запнулась. Что подумала? Что она должна подумать о нем? Что за чушь ты мелешь, милая, накинулся на нее внутренний голос. Не обманывай себя. Он правильно сказал, вернее, дал понять, что ему никто никогда не отказывал. А наоборот, были рады любому знаку внимания с его стороны. А уж тем более такая, как ты. Почти пуританка. Временами он ловил ее взгляд в верхнем зеркальце, и Серафиме было непонятно: не то он улыбался, не то хмурился. Он довез ее до дома, вышел из машины и сказал:

– Пока. – И потянулся, чтобы поцеловать.

– Позволь хоть в чем-то тебе отказать, – не выдержала и съехидничала Серафима, хотя на душе скребли кошки.

Он кивнул.

– Один-ноль в твою пользу.

И ушел, ни разу не оглянувшись.

Глава пятнадцатая. Рукопись, найденная в подвале

Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальний, Как звук ночной в лесу глухом.

А. С. Пушкин

Серафима сперва выспалась, потом села перечитывать рукопись более внимательно.

Бумага пахла сыростью; чернила расплывались. Размашистым почерком было написано: «Дело об исчезновении Марии Анастасьевской. Частный сыщик Богуслав Соколовский».

Она открыла тетрадь.

«Я, Богуслав Адамович Соколовский, хотел бы записать то, чему был свидетелем, в точности и деталях. Пока из памяти не вытеснилось содеянное и я могу передать потомкам то, что мне удалось установить. Но сначала все по порядку. Я родился в местечке Вильно, с детства хотел выбиться в люди, уехать в Москву или Петербург. Но в Петербург хотелось больше.