Последний барьер

У оторванной от бота бласторезки не было ремня, чтобы я мог повесить её за спину. Жаль, придётся с ней расстаться — невозможно лезть по узенькой лестнице, держа в руках такую бандуру… Но не успел я швырнуть её на льдину, как ту прямо посередине вспорола пулемётная очередь. И ударила она не сверху, а снизу — оттуда, откуда Мерлин и почуял угрозу.

Льдина была толстой, и это меня спасло. Пули вражеского ИПК не раскололи её, а лишь проделали в ней перфорацию. Она прошла аккурат между мной и взбирающимися по лестнице товарищами, вынудив меня шарахнуться назад. Но гораздо больший страх я испытал, когда площадка подо мной треснула пополам — точно по линии пробоин — и, надломленная, прогнулась посередине. От быстрого обрушения её удержали края, не успевшие подтаять и полностью отлепиться от стен.

Что за дьявольская напасть: дважды за минувшие сутки оказаться беззащитным на ломающемся льду! Но если в прошлый раз подо мной плескалась вода, нырять в которую было пусть холодно, но терпимо, то теперь вместо купания меня ожидало падение в сорокаметровую пропасть. Что было уже не рядовой неприятностью, а настоящей трагедией. Плавать в ледяной воде я худо-бедно умел, а вот летать по воздуху мог даже не пытаться — при всём желании не выйдет.

Тиберий всё ещё не сдвинулся с места, а конструкция утопленной в желобе лестницы не позволяла двум людям держаться одновременно за одни перекладины. Повиснуть же на плечах самого доктора — значит, гарантированно сорваться в шахту на пару с ним. Вдобавок, чтобы достичь лестницы, мне придётся перепрыгнуть через разделяющую меня и её трещину. Неширокую, но проблема не в ней: не факт, что разломленная и готовая обрушиться льдина выдержит мой прыжок.

Безвыходная ситуация? Не совсем. Позади меня, на высоте полутора метров от ледяной площадки, располагался выход в холл седьмого яруса. Ведущие туда двери были закрыты, но перед ними имелся небольшой — шириной всего в один шаг — карниз. Чтобы достичь его, мне нужно отбросить бласторезку, а потом запрыгнуть на этот выступ. Ну а дальше будь что будет. Главное, поскорее убраться с предательского льда и встать обеими ногами на что-то более устойчивое.

Плёвое дело! Вопрос одной секунды! Но надо ж было так случиться, что едва я повернулся лицом к карнизу, как опора подо мной оглушительно треснула и, окончательно развалившись пополам, с грохотом обрушилась в колодец…

Глава 9

…Чего притихли? Небось подумали, что эта глава моей истории начнётся с душераздирающего вопля, который я издал, падая на дно лифтовой шахты? А вот и не угадали! Не было никакого вопля. И падения тоже не было. Вернее было, но без меня. В колодец упал только лёд, а он, как известно, предмет неодушевлённый и вопить не умеет.

Впрочем, тот факт, что мы с вами до сих пор говорим, ещё не означает, что свершилось чудо и я внезапно научился летать. Да, я выжил, но благодаря не чуду, а бласторезке, от какой уже дважды за последние полминуты порывался избавиться. Однако сделать это так и не успел, чему можно было только порадоваться.

Карниз, на который я нацелился, находился от меня на расстоянии вытянутой руки. Но я не успел оттолкнуться от льдины, чтобы запрыгнуть на него. Она ухнула вниз так стремительно, что фактически опередила мою спасительную мысль. Мои ноги согнулись для прыжка, но опора под ними исчезла, и отталкиваться мне предстояло разве что от воздуха. Вот только кто бы превратил его подо мной в камень? Из нас пятерых на это был способен лишь Мерлин, но он, как назло, смотрел сейчас в другую сторону. Да если бы и обернулся, всё равно уже ничем бы мне не помог…

Это сделал мой инстинкт самосохранения, который отродясь не нуждался в дополнительных мысленных приказах. Я ещё не осознал, что подо мной разверзлась пропасть, как мои руки с зажатой в них бласторезкой рванулись вперёд и зацепили её за край карниза обломком консоли; этот приваренный к гидропушке кривой кусок металла Жорик не срезал лишь потому что использовал его в качестве вспомогательной рукоятки. Получилось нечто вроде короткого багра, на котором я и повис, суча ногами в поисках утраченной точки опоры.

Ничего подобного я не нащупал, но это уже не имело значения. Бласторезка зацепилась за карниз, а я — за неё. Мне стоило лишь подтянуться, перехватиться за край карниза, затем подтянуться ещё и выбраться на эту площадку, счесть которую безопасной мог разве что Человек-Паук. На ней не было ни поручней, ни выступов, за какие можно было бы держаться. Прямо передо мной разверзся глубокий колодец, а мой ранец упирался в закрытые стальные двери. И пусть я фактически очутился в дверном проёме холла, попасть непосредственно в него у меня отсутствовала всякая возможность. Даже с помощью такой универсальной отмычки, как бласторезка.