Последний барьер

…И это радует! Стало быть, теперь самое время проваливать с верхотуры, если, конечно, эти двое были единственными охранниками на десятом ярусе.

«Перепрыгивай на лестницу! — велел мне мысленно Семён. И, предвидя мои закономерные опасения, добавил: — Не бойся, я тебя поддержу! Спустишься первым и прикроешь нас внизу! Давай!»

Ну что ж, раз благодетель уверен в нас обоих, значит, дерзнём. Тем более что иного способа слезть с этого карниза всё равно нет и не предвидится.

В более спокойной обстановке я бы мог перемахнуть через подобную пропасть и без помощи Мерлина, благо мои «аномальные» силёнки это позволяли. Однако сейчас, когда мне предстояло совершить высотный прицельный прыжок на узкую лестницу, я был не вправе ошибиться. И отвергать дружескую помощь — тоже.

Бросив бласторезку в расползшееся внизу облако парового тумана — вот теперь точно прощай, оружие! — я отринул сомнения, сосредоточился на цели и, оттолкнувшись от карниза, взмыл над колодцем. Ничего особенного: привычное для меня ощущение короткого свободного полёта на головокружительной высоте. Цель — лестничная перекладина, расположенная ниже той, на которой стоит Свистунов. Надо лишь крепко ухватиться за неё руками, остановить полёт, а ноги потом сами отыщут точку опоры. Получится ли? Поглядим. Но до сей поры мне обычно удавались подобные выкрутасы…

В миг, когда траектория моего прыжка достигла верхней мёртвой точки, Пожарский, как и обещал, пришёл мне на помощь. Нет, он не протянул мне руку, да и как он это сделает, находясь выше Зелёного Шприца? Мерлин всего-навсего направляет на меня телекинетический импульс, только не отталкивающий, а, наоборот, притягивающий. Он не требует от Семёна больших ментальных усилий, но этого вполне достаточно. Благодаря ему я не врезаюсь в лестницу, а плавно подплываю к ней, как будто меня тащит по воздуху за шиворот незримая могучая длань.

Да, лишь в такие моменты по-настоящему понимаешь, что, называя Мерлина своим богом, вольные сталкеры нисколько не грешат против истины…

Оказавшись на лестнице, я тут же начал спускаться вниз так быстро, как только могу. Верхолазание — моя стихия. В этой дисциплине я дам сто очков форы второму по ловкости члену нашей компании — Арабеске. Какие только препятствия мне не доводилось преодолевать в Пятизонье — да вы и сами это знаете по моим прошлым рассказам — поэтому даже такая неудобная лесенка была для меня что проторенная, ровная дорога. Я не слазил — я практически бежал по ней вниз, едва касаясь руками и ногами перекладин. Но как бы то ни было, меня всё равно не покидала мысль, что я двигаюсь слишком медленно. И что мне при всём желании не успеть прикрыть спуск моих не столь быстрых соратников.

Не прошло и минуты, как я окунулся в пар, облако которого поднялось до девятого яруса и дальше не распространилось. Я мог бы ускорить нисхождение, спрыгнув с лестницы и пролетев последние метры по воздуху, но это — ненужный риск. В туманной белой пелене скрывались обломки лифта, на которые можно запросто напороться. Она не слишком плотная и, по идее, должна скоро развеяться, но пока приходилось мириться с такой отвратительной видимостью.

Впрочем, обломки — не самое опасное, что поджидало меня во мгле. Когда мои ботинки наконец-то коснулись усеянного битым пластиком мокрого пола, выяснилось, что я опоздал. Занять оборону в дверях и продержаться до подхода товарищей у меня не выйдет. Там, где я рассчитывал закрепиться, маячили в тумане два силуэта: вооружённые фигуры в доспехах. Они не топтались на месте, а целеустремленно перебирались через хлам, целую груду которого взрыв выбросил прямо в проход. Отчего в нём образовалась невысокая, по колено, баррикада. Она-то и вынуждала наших противников тратить время и силы на то, чтобы её преодолеть.

Фигуральное название положения, в какое я угодил, было простым и ёмким: крыса в клетке. Дно шахты представляло собой ограниченное стальными стенами пространство площадью чуть более двадцати квадратных метров. Выход отсюда имелся всего один. Но его блокировали сразу двое головорезов, и ещё неизвестно, сколько их было на подходе. Интересно, какие шансы на успех дал бы мне сейчас Менделеев, как и любой другой искин, привыкший глядеть на мир через призму беспристрастной математики?

Но даже сочти он вероятность моей победы в полпроцента, мне волей-неволей пришлось бы проверять его расчёты на практике. Иначе я поступить не мог. К счастью, всё обстояло не настолько уж плачевно. И мне, как и той метафорической крысе, было чем кусать и царапать загнавших меня в угол охотников.

Не дожидаясь, пока они разглядят в тумане мой силуэт, я скинул с плеча «Ультимар» и не целясь — с такого-то расстояния? — шарахнул картечью в того противника, которого видел отчётливее. А затем, метнувшись к единственному доступному мне укрытию — краю дверного проёма, — пальнул на бегу во второго «гаранта».