Последний барьер. Путешествие Суфия

Он еще раз застал меня врасплох.

— Конечно, понравились, — сказал я смущенно. — Я же сказал тебе вчера вечером, какие, по моему мнению, они были вкусные, и попросил тебя рассказать, как их нужно готовить, чтобы я смог приготовить их сам.

— Но ты не насладился ими в полной мере, если не понял их. Уразумел ?

Что он мог иметь в виду, спрашивая, понял ли я их? Это были прекрасные оливки, конечно, но как можно понять оливку? Я отчаянно искал ответ, в то время как Хамид беспристрастно смотрел на меня, прихлебывая кофе. Наконец, с раздраженным видом он сказал: — Ты же не настолько глуп, чтобы думать, что я говорил только об оливках, не так ли? Неужели ты действительно воображаешь, после всего этого времени, после всех этих вещей, о которых я говорил, что я буду тратить свое время, просто говоря об оливках? Иногда ты меня разочаровываешь. Слушай же, ради Бога. Ты здесь, чтобы учиться, так иди и прочисти свои уши и будь начеку. Любую историю, которую я могу рассказать тебе, можно понять на нескольких уровнях. Если ты находился на таком уровне, чтобы только послушать, как готовятся хорошие оливки, это одно дело; но ты должен быть в состоянии подняться выше этого, и, в любом случае, я не стал бы рассказывать об этом, если бы не знал, что ты можешь понять. Теперь слушай внимательно.

Соль, законсервировавшая оливки в бурдюках, — это обусловленность твоей жизни. От нее надо избавиться, прежде чем можно начинать делать какую-то настоящую работу. Чтобы достичь самых лучших результатов, нужно выбирать самые лучшие оливки, самого прекрасного качества. Оливки можно рассматривать как разнообразные аспекты себя самого; или можно сказать, что каждая оливка это отдельная личность, которая может быть полезна для Работы. Говорят: «много званных, но мало избранных». Банка, которая должна быть тщательно вымыта, во всех смыслах, это или твое тело, или пространство, занимаемое твоей группой. Вода принимает цвет сосуда, в котором находится, и мы хотим, чтобы эта вода была чистой, как горный поток. Вот почему так важно ритуальное омовение. Но мы уже говорили об этом.

Оливки становятся очень чувствительными после того, как из них убрали все консерванты, поэтому их помещают в банку осторожно и мягко и, конечно, осознанно. Затем следует кипящая вода. Это первое крещение, крещение водой. Это полное крещение, которое, в некотором смысле, в относительном мире очень болезненно. Ты должен понять, что этот путь требует осознанного страдания. Запомни, что на розовом кусте безупречная роза может вырасти только после правильной обрезки. Обрезка может ранить растение на время, но если растение в состоянии понять необходимость, оно каждый раз должно наполняться радостью при виде садовника с ножницами. Вступая на этот путь, мы должны понять необходимость страдания.

Вода остается в банке ровно настолько, чтобы оливки набухли. Кожица не должна лопнуть, поскольку если одна оливка будет испорчена, остальные погибнут. Повар должен знать, как долго вода должна оставаться в банке и при какой температуре.

Затем повар добавляет лимон и мяту. Какая хорошая смесь ароматов! Ты должен попробовать ее с жареным ягненком — великолепно! Это идеальная смесь кислоты и щелочи, положительного и отрицательного, инь и ян. Добавив, наконец, оливковое масло, мы приводим оливки в равновесие. Это заключительная часть процедуры и второе крещение. Это крещение Духа, сущности самих оливок.

Это алхимия, ты видишь, и это великая загадка. Ты должен добавить нечто в тигель, котелок, что станет сущностью того, что ты готовишь. Затем ты тщательно закрываешь крышку и оставляешь его на сорок дней и ночей, время, необходимое для того, чтобы прошли некоторые аспекты созидательного процесса. К концу этого срока все должно быть прекрасно смешано. Лимон и мята должны смешаться с оливковым маслом, плоть оливок и масла, смешанные с другими ингредиентами, должны стать единым целым. Цикл завершен, и все вернулось к своему источнику. — Он улыбнулся мне, заметив мое изумление. — Видишь, необходимо видеть дальше внешней стороны вещей. На свете, тем не менее, есть настоящие повара, и если бы ты смог есть приготовленную ими пищу, ты получил бы все, что необходимо для превращения непробужденного человека в человека, который своими глазами видит вселенную, своими ушами слышит дуновения ветра и прикасается к рукам Господа.

На минуту воцарилось молчание. Волны бились о скалы, и с площади до меня доносился лай собаки. В этом молчании было заключено спокойствие — и страстное желание. Я как никогда хотел, чтобы умерло все, что находилось в моем изолированном и эгоистичном мозгу, чтобы я мог превратиться во что-то истинное, в знание. Я хотел иметь возможность вернуться к повседневной жизни с рассказом о реальном мире, с чем-то, что могло бы помочь людям.

Хамид внимательно смотрел на меня. Мне нечего было сказать, но он выглядел довольным.