Последний барьер. Путешествие Суфия

Я последовал за ним в кафе на площади. Он шел быстро, не глядя по сторонам, и я не знал, нужно ли было мне идти за ним или нет. Я шел в нескольких шагах позади него. Когда мы вошли в кафе, хозяин бросился, чтобы поприветствовать его, но Хамид отодвинул его в сторону. Он сел за столик с видом на рыбачьи лодки и громко приказал принести ему бутылку ракии. Я стоял на пороге открытой террасы до тех пор, пока он не приказал принести еще один стакан и жестом велел мне сесть напротив него. На дно каждого стакана он налил бесцветную жидкость, а затем до краев заполнил их водой. Жидкость приобрела молочный оттенок, напоминавший абсент. Он молча поднял свой стакан, коснулся им моего и выпил все одним глотком, показав, что я должен сделать то же самое. Я сделал большой глоток. Это было ужасно! Напиток обжег мое горло, мурашки побежали у меня вверх и вниз по спине, язык свернулся в трубочку. Я пытался улыбнуться ему, но моя челюсть застыла в положении, как будто я только что покинул зубного врача. Хамид уже вновь наполнил мой стакан.

— Выпей, — скомандовал он, — но теперь одним глотком.

И что это за духовное обучение? Одним судорожным глотком я осушил содержимое стакана.

Когда я вновь смог дышать, я посмотрел на него. Он уже налил себе второй стакан и разговаривал по-турецки с официантом. Не поворачиваясь, чтобы взглянуть на меня, он плеснул в мой стакан еще, наполнил его водой и продолжал разговаривать. Я осторожно отхлебнул, вкус напитка вызывал во мне отвращение, но я не хотел обидеть Хамида, который, казалось, получал огромное удовольствие. Напиток оказал на меня странное действие. Видимый мир становился все более плоским в двух направлениях, пока наконец я не понял, что, должно быть, совершенно пьян.

— Что с тобой? — спросил он резко. — Ты не умеешь пить! И это ты — англичанин? Алкоголь в умеренных дозах не вреден. Но ты выпил слишком много на пустой желудок. Это глупо.

— Но это ты наливал мне!

— И что с того? Разве у тебя не было выбора, пить или не пить? У тебя был выбор, но ты пошел напролом и выпил то, что было непривычно для тебя, и теперь ты совсем пьян. Не глупо ли это? Ты должен научиться быть проницательным и, если нужно, не подчиняться. А теперь иди и выбери на кухне то, что ты будешь есть. Я уже сделал свой заказ.

Я вдруг очень рассердился. Это была просто манипуляция. Он поставил меня в положение, из которого я не мог вывернуться, и теперь обвиняет меня в глупости. В какую игру он играет? В Лондоне он говорил, что нехорошо пить больше, чем немного вина за ужином, а здесь он набирается этого омерзительного на вкус напитка и велит мне делать то же самое. В самом деле, он велел мне сделать это...

От алкоголя меня штормило, а кроме того, он высвободил во мне столько злости, о которой до этого я и не подозревал. В кухне, куда я пришел, чтобы из больших дымившихся кастрюль выбрать себе то, что хотелось, я начал кричать на официанта, вертевшегося около меня с блокнотом, объясняя по-английски, что я не знаю, чего я хочу, и что мне все равно и что я хотел бы снова оказаться в Лондоне, где все происходило иначе.

Не понимая, что я говорю, он терпеливо улыбался мне, и когда я, наконец, показал на какие-то блюда, он все записал и проводил меня к столу.

— Ну хорошо, — вновь начал Хамид. — Какой урок ты извлек из всего этого? Если ты выпьешь еще, то, возможно, ты сможешь видеть более ясно.

Он налил еще раз в мой стакан и протянул мне его. Я выпил на этот раз даже не поморщившись. Я едва ли что-то чувствовал и был на грани того, чтобы распоясаться окончательно и начать кричать на него, на официанта, на ресторан. Все стало кружиться вокруг меня и неожиданно я почувствовал, что пришло время танцевать.

— Давай потанцуем, — сказал я Хамиду, пошатываясь. — Я испытываю непреодолимое желание танцевать. Может быть, ты научишь меня турецким танцам.

Я двинулся к центру площадки. Хамид даже не пошевелился. Он просто сидел и ел свой ланч.

— Давай,— кричал я,— давайте все потанцуем. — Я почти упал на руки официанта, подошедшего ко мне. Закружив его в старинном вальсе, я двигался по полу в сторону столика. Свободной рукой я пытался поймать Хамида. — Все должны танцевать вместе. Как прекрасно быть живым!

Затем, в последнем порыве, я споткнулся о ножку стола и рухнул прямо под ноги Хамиду с официантом, распростертым позади меня.

Удар немного отрезвил меня. Официант со смехом отряхивал одежду, но Хамид угрожающе молчал.

Он встал, склонившись надо мной, поскольку я лежал на земле, пытаясь сосредоточиться на внешнем мире.

— Это, — сказал он, — было наиболее отвратительное из всех представлений, которые я видел. Разве я не говорил, что тебе не следует пить? Немедленно отправляйся домой и ложись спать.