Последний барьер. Путешествие Суфия

Я не помню, как долго я просидел на холме; но когда я, наконец, вернулся в деревню, я был очень спокоен. Хамид, очевидно, знал, что происходит, и не тревожил меня больше, лишь сказав, что машину починят утром, и мы сможем двигаться дальше. Казалось, что его гнев ушел, но он был занят разговором с механиком и его друзьями, которые собрались вокруг. Звуки незнакомой речи несли в себе энергию, но не значение, и мой разум переключился на женщину с голубой шерстью. Как только я представил, как она ждет в своей комнате в Сиде, сидя у окна, я почувствовал, что впервые могу видеть ее. Я позволил ей увидеть меня, смотреть на меня и через меня. И я медленно начал осознавать боль всех женщин, боль земли, ждущих быть узнанными, чтобы они смогли, наконец, стать свободными. Я уже рассматривал ее не как надломленного человека, находящегося на пути, а как живую жертву, призванную напомнить миру о нашей ответственности перед женщиной, в том числе и женщиной внутри мужчины — непризнанной душой, ожидающей быть рожденной на свободу. В эти мгновения она стала для меня зеркалом, в котором я мог видеть отражение моей внутренней женщины, и тот урон, который я наносил ей каждым мгновением забывчивости.

Хамид прервал мою задумчивость. Я начал говорить ему о своих мыслях, но он взял меня за руку: «Теперь ты немного видел, и тебе подарили вкус того, что должно прийти. Однажды ты узнаешь, почему она носит голубую шерсть, и тогда ты увидишь самую горячую часть пламени, голубой цвет пламени, находящийся в самом его центре. Завтра мы поедем дальше. Планы изменились, и теперь мы поедем в Эфес, чтобы посетить Марию. Мы сможем добраться туда на следующий день, если уедем рано, и у нас еще будет время, чтобы приготовиться перед тем, как пойти в ее часовню».

К следующему утру машину починили, и мы еще раз позавтракали хлебом и кофе, сидя на балконе маленького постоялого двора.

— Сегодня мы начинаем следующий этап нашего путешествия. Мы посетим то место, куда Дева Мария отправилась жить после распятия. Там есть часовня, и обычно я посылаю людей посетить Марию до того, как они приедут работать со мной. С тобой, однако, все было иначе. Мне нужно было увидеть, примут ли тебя те люди, к которым я посылал тебя в Стамбуле и Анкаре, прежде чем я мог планировать для тебя следующие шаги, — он вопросительно взглянул на меня. — Тебе тяжело понять эти вещи?

Вопрос застал меня врасплох; я задумался на минуту.

— Я не могу сказать тебе тяжело это или легко, — ответил я, наконец. — Идея путешествия совершенно новая для меня. В Англии мы больше не совершаем паломничества. Люди могут отправиться к Лурдес, но это не то. Мы не посещаем могил — такие вещи считаются суевериями. Фактически, до встречи с тобой идея Бога мало значила для меня.

— Но ты веришь в Христа, я надеюсь?

— Я не знаю точно. Я считаю, что существовал великий Мастер, которого звали Иисус Христос, но Дух Христа кажется утраченным. Я желал познать Дух; возможно, поэтому я отправился в это путешествие.

— Тогда зачем все эти поиски Дервишей? — Хамид улыбнулся и посмотрел на меня поверх своих очков. — Если ты хотел найти Дух, который является Христом, что заставило тебя проехать полмира в попытках найти Дервишей в Турции?

— Видишь ли, я чувствовал, что существуют какие-то тайные знания, которыми обладают Дервиши; они могли бы помочь мне.., — когда я произнес это, я понял, что это совершенно не было правдой. Мне пришло в голову, что я действительно никогда не задумывался, почему я гоняюсь за ними. Это казалось неизбежным, но вопросы Хамида заставили меня задуматься, а нужно ли мне было вообще искать их. Чего я искал на самом деле?

— Позволь рассказать мне немного о внутреннем значении Девы Марии прежде, чем мы приедем в часовню, — Хамид был полон решимости добиться от меня какого-то понимания.

— Прежде всего, ты должен понять, что хотя и будет казаться, что я говорю об историческом событии, все, о чем я говорю, заключено в тебе и происходит в настоящий момент. И никак иначе; и все, что произошло в нашем мире две тысячи лет назад, является частью развертки настоящего момента, не того момента, а этого самого мгновения. Дело не в том, чтобы заглянуть на две тысячи лет назад или попытаться восстановить этот момент в твоем воображении. Все, что тебе нужно делать — оставаться пробужденным. Будь пробужденным в этот момент внутри себя, и это станет твоим собственным пониманием. Может потребоваться время, чтобы оно развернулось в нашем мире, но Истина и развертка Истины всегда здесь. Он остановился и молчал так долго, что мой разум начал отвлекаться — на остатки нашего завтрака, на предполагаемую поездку в Эфес, на починку нашей машины. Наконец он наклонился ко мне на своем стуле и пристально посмотрел на меня.

— Я хочу, чтобы ты слушал меня внимательно, — сказал он. — УСПОКОЙ свой разум и просто слушай.