Читаем Последний барьер. Путешествие Суфия полностью

Весь остаток утра Хамид находился в веселом расположении духа, настаивая, чтобы мы играли в терпение час за часом. Каждый раз, когда я пытался завести разговор о том, что мы обсуждали раньше, он прерывал и останавливал меня до того, как я успевал сформулировать вопрос. Когда мне уже стало плохо от игры в терпение, я спросил у него, не могли бы мы поиграть во что-то другое.

— Почему я должен хотеть играть во что-то другое? — спросил он. — Терпение это игра, с помощью которой вырабатывается качество, которому тебе надо учиться. Терпение является сутью, поскольку в противном случае ты действуешь слишком быстро и нарушаешь план. Семена следует посадить, а затем подождать, пока они взойдут в положенное время. Если ты начнешь рыться в земле до того, как они будут готовы, ты уничтожишь все, что было посажено. Терпение это одно из наиболее важных качеств для вступающих на путь. Ты слишком нетерпелив, поэтому я играю с тобой в терпение.

— Но я сыт по горло этой игрой. Ты перепрыгиваешь с одной вещи на другую, и когда я думаю, что мы собираемся остановиться на чем-то и продолжить линию размышлений, ты уже опять переходишь на новый предмет, и я не знаю, где нахожусь.

— Именно этого, — объявил он весело, — я и добиваюсь. Теперь сними, пожалуйста, колоду.

После полудня у нас был поздний ланч в ресторане. Вечерний улов был разложен, и мы выбрали огромное блюдо с разными сортами рыбы, приправленной диким тимьяном и фенхелем, которую повар зажарил на углях. Хамиду хотелось поговорить, и собралась обычная толпа, пока он рассуждал по-турецки. Две недели назад я бы обиделся, что он не обращает на меня внимания, но теперь я радовался возможности спокойно поесть и насладиться зрелищем рыбаков, чинящих свои сети около вытащенных на берег лодок. Что-то случилось этим утром; я больше не пытался понять, и не было нужды делать что-то, только расслабиться под звуки прибоя и подставить лицо послеполуденному солнцу.

После неторопливой еды мы вздремнули на берегу. Когда мы проснулись, Хамид неожиданно объявил, что завтра я самостоятельно отправляюсь в поездку. Это был удар после тихого дня. Кроме того, девушка еще не появилась, и я планировал посмотреть, не смогу ли я разузнать, куда она отправилась, если она покинула Сиде.

— Не жалуйся, — предупредил меня Хамид. — Ты еще не знаешь причины этого. Завтра ты отправляешься в Конью, чтобы посетить трех великих святых. Все необходимые приготовления ты должен сделать сегодня. Если ты попросишь Мустафу из ресторана, он возьмет тебе билет и закажет тебе машину, чтобы доехать до автобусной станции.

— Но что ты собираешься делать? — спросил я у него.

— Я тоже уезжаю завтра. Мой друг отвезет меня в Стамбул, где я остановлюсь в доме своей кузины на Босфоре. Я дам тебе адрес, и ты сможешь приехать туда ко мне.

— Как долго я должен оставаться в Коньи?

— Это зависит от того, каким ты отправишься туда. Самое главное заключается в том, что ты должен ехать туда с полностью открытым умом. Ты помнишь ту почтовую открытку, которую я дал тебе в Лондоне, сказав, что ты сможешь приехать ко мне?

Конечно, я не мог позабыть ее, поскольку привез ее с собой в Турцию. Я сказал Хамиду, что открытка была в моем чемодане и я часто смотрел на нее.

— На этой открытке изображена гробница Мевланы Джелаледдина Руми. Он один из тех, к кому ты теперь отправишься засвидетельствовать свое почтение. Мевлана означает Наш Учитель, а в нашей традиции он известен как Столп Любви. Если ты явишься как следует и будешь принят, то сможешь многому у него научиться.

— Когда он жил? — спросил я.

— Мевлана жил в тринадцатом веке. Я хотел бы рассказать тебе о его жизни и учении, но теперь я думаю, что тебе лучше ехать одному. Возможно, когда мы встретимся в Стамбуле, мы сможем поговорить немного о нем.

Ты должен посетить в Коньи три места и в строго определенном порядке. Первое место это гробница Шамси Табриза, Солнца Тебриза. Он был странствующим Дервишем и это он привел Мевлану к полному посвящению себя Господу. Затем ты должен посетить гробницу Садрэддина Коневи, который был одним из ранних и величайших учителей Мевланы, поскольку он является связующим звеном между Мевланой, которого называют Столпом Любви, и Шейхом Аль-Акбаром Мухэддином Ибн Араби, известным в нашей традиции как Столп Знаний. И в последнюю очередь ты отправишься на гробницу и в музей Мевланы. Он тоже хотел, чтобы все танцевали.

Я не был уверен, но мне показалось, что Хамид подмигнул мне: «Очень жаль, что ты не был со мной в декабре, когда я был в Коньи на большом празднике, которым каждый год отмечают ночь его смерти или, как они ее называют, его «свадебную ночь», когда он был полностью принят в Единство.

Но на сегодня достаточно. А теперь иди и сделай все необходимые приготовления, и, пожалуйста, зайди попрощаться ко мне утром перед отъездом. Мне кажется, что автобус из Анталии отправляется около шести утра, поэтому ты должен подняться очень рано».

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Освободись от самого себя одним ударом!


Будь как меч, что не оставит следа гибкой стали;


Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза