Последний барьер. Путешествие Суфия

Я мысленно оглянулся на свое путешествие на автобусе, чтобы убедиться, что я ничем не спровоцировал ситуацию. На этот раз я был убежден, что ничего не происходит случайно; таким образом, тот факт, что гробница оказалась закрытой, был призван научить меня чему-либо. Но я не мог отыскать что-нибудь, что успокоило бы мой разум. И что мне теперь делать? Вокруг не было ни души, а на дверях не висело никакой записки о том, когда гробница будет открыта.

Должно быть, я провел там не менее получаса, сражаясь со своей депрессией, прежде чем я неожиданно понял, что было не так. Я самонадеянно предполагал, что гробница будет открыта и я буду принят. И хотя я считал, что отправился в Конью с открытым сердцем, на самом деле я приехал безо всякого смирения. Вот в чем дело! Очевидно, я не был принят потому, что я опять забыл о должном отношении. В этот момент я понял, что без смирения есть только страдание и чувство разделения.

С одной стороны, я чувствовал, что бесполезно продолжать посещение гробниц. Было необходимо пройти по ним в определенном порядке, и было бы лучше дождаться завтрашнего дня, чтобы узнать будет ли возможно посещение. С другой стороны, поскольку у меня не было других дел, я решил последовать инструкции и попытаться найти гробницу Садреддина Коневи, не теряя больше времени.

Скоро я понял, что не все узенькие извилистые улочки указаны на купленной мной карте, и через несколько минут я совершенно заблудился. На карте было показано, что гробница Мевланы находится гораздо ближе, чем гробница Коневи, и ее гораздо легче найти, поэтому я решил идти прямо туда. Я пробрался через лабиринт аллей и там, в конце улицы, увидел великолепную гробницу и музей Мевланы. Неожиданно я заметил, что солнце было уже у самого горизонта. Я провел целый день в этом паломничестве и почти случайно пришел к конечной цели своего путешествия. Очевидно, мне следовало отправиться к Мев-лане с самого начала. Я быстро пересек площадь и подошел к воротам как раз в тот момент, когда сторож закрывал их: «Простите, сэр. Сейчас гробница уже закрыта. Откроется завтра, Иншаллах».

Возвратившись в отель, я повалился на кровать, уставившись в потолок, не в силах совладать с горечью, охватившей меня. Наконец, я заснул, а когда проснулся, было уже темно. На улице за окном горели огни; каким-то образом я проспал до ужина.

Я понял, что во сне видел Хамида. Он был как зеркало, настолько ясное, что мне достаточно было взглянуть в него, чтобы увидеть, что происходит в это мгновение, и, таким образом, подойти ближе к пониманию сути самого мгновения. По мере продолжения путешествия он осторожно подводил меня к такому положению, в котором поиск истины начинал разрушать ищущего, так что я больше не знал, кто я есть или кем был тот, кто отправился в это путешествие. То, что я искал, было тем, что наблюдает!

Мне стало ясно, что согласно страстному желанию Господа мы познаем Истину, заставляющую нас искать, а Истина есть не что иное, как Он. Огонь дремлет повсюду, и только от нас зависит чиркнуть спичкой и зажечь огонь нашего стремления вернуться к Нему. И именно мы должны сделать первый шаг.

На следующее утро я вновь попытался выразить свое почтение Шамси Табризу. Погода переменилась, лед растаял, и по улицам побежали потоки грязи, женщины шли по лужам, поднимая свои длинные юбки выше лодыжек. Моросил мелкий дождик, и эта погода напомнила мне типичный зимний день в Лондоне.