Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера

И дальше следует парадоксальный вывод: даже если Тора не дана Богом; даже, если не все, что утверждает иудаизм — правда, даже если Бога все равно не существует (Иосиф Шапиро этого, разумеется, допустить уже не может, но Зингер вполне допускает) — верить в этот обман и следовать его предписаниям все равно гораздо предпочтительнее, чем жить той жизнью, какую вел Иосиф Шапиро до сих пор. (Любопытно, что к подобному же выводу в свое время пришел и Достоевский, писавший, что даже если вся история Христа оказалась бы ложью, он все равно предпочел бы остаться с Христом, чем без него).

При этом Йосеф Шапиро утверждает, что он вовсе не собирается идеализировать религиозных евреев:

«Да, не все такие евреи святые. Есть среди них и те, кто поступает непорядочно… Но даже худшие из них не убивают, не насилуют, не защищают убийц, не вынашивают планов уничтожения целых рас и классов и не превращают семейную жизнь в фарс. К тому же, почему бы не взять в качестве примера лучших? Грязь есть везде…»

Безусловно, Зингер не забывает и не дает читателю забыть о том, что речь идет о человеке, занимающем весьма экзальтированную позицию и смотрящем на все происходящее уже именно с этой позиции. Но при этом он предлагает читателю самостоятельно найти бреши в рассуждениях своего героя — либо согласиться с ним.

Стоит вспомнить, что Зингер не раз с раздражением говорил, что литература не должна подменять собой философию, психологию, социологию и прочие общественные науки. Однако в «Раскаявшемся» он, возможно, впервые позволяет себе немало облеченного в одежды беллетристики резонерства по важнейшим проблемам всех этих наук, приходя в итоге к безжалостному выводу об их полном банкротстве в попытке указать человечеству путь если не к счастью, то к подлинной духовности и нравственности. Именно этим банкротством и объясняется душевный кризис, настигший в середине жизни Иосифа Шапиро.

Таким образом, в «Раскаявшемся» Зингер поставил свой диагноз современному ему человечеству, и в качестве одного из путей исцеления от поразивших цивилизацию болезней предложил возвращение к традиционной религиозной системе ценностей. И идущие сегодня в России, в Украине, в США, в Израиле процессы, массовое возвращение людей к вере в Бога доказывает, что в этом смысле Башевис-Зингер был во многом прав.

Глава 3 Парадоксы любви. Драматургия Зингера. «Тойбеле и ее демон» (1977)

Драматургическое наследие Исаака Башевиса-Зингера невелико. Однако нет никаких сомнений, что еще с юности он мечтал о карьере драматурга. Зингер любил вспоминать, как, будучи мальчиком, гуляя с отцом по Варшаве, он увидел величественное здание театра и расклеенные возле него афиши.

— Пойдем отсюда! — потянул его за руку отец. — Это — один из главных рассадников разврата! Еврею стоит держаться подальше от таких мест!

Впервые в театре Башевис-Зингер оказался видимо, лишь в 1921 году, когда начал самостоятельную жизнь в Варшаве, однако его посещение отнюдь не вызвало у него восторга. Скорее наоборот, идущие там низкопробные пьесы убедили его в том, что отец был не так уж далек от истины, и надолго отвратили его от желания посещать театр. С классической драматургией молодой Иче-Герц Зингер предпочитал знакомиться, читая текст пьесы, а не сидя в зрительном зале.

Лишь в конце 20-х годов, в период своего увлечения Стриндбергом, Зингер впервые попытался попробовать себя в качестве драматурга, но эти опыты оказались неудачными. Об одном из своих провалов того времени — попытке написать пьесу о знаменитой Люблинской деве — он рассказывает на страницах романа «Шоша».

Кардинальным образом отношение Башевиса-Зингера к театру изменилось лишь в 1935 году, когда, как уже рассказывалось, будучи в Париже, он посмотрел спектакль «Йоше-Эгель», поставленный по повести его брата. Ошеломленный успехом, который имел этот спектакль у парижской публики и, возможно, в глубине души позавидовав ему, Башевис-Зингер стал подумывать о том, чтобы переделать свой роман «Сатана в Горае» в пятиактную пьесу. Сразу же после приезда в Штаты он поделился этой идеей с Исраэлем-Иешуа. Тому эта идея пришлась по душе, но ИИ, как уже рассказывалось, тут же заметил, что если Иче-Герц и в самом деле хочет что-либо сделать на театральном поприще, то ему следует спешить: идишские театры в Америке находятся на грани закрытия.

Однако последовавший вскоре после приезда в Нью-Йорк творческий кризис заставил Башевиса-Зингера забыть и об идее инсценировки «Сатаны в Горае».