Последний бой Лаврентия Берии

Когда они закончили, Маленков предложил выпить чаю. В отличие от Молотова, который замораживал одним своим взглядом, Председатель Совета Министров был простым, мягким и приятным человеком, с ним совершенно не ощущалась разница в положении, и Павел все-таки решился.

– Товарищ Маленков, можно вопрос?

– Сколько хотите, – улыбнулся тот. – Я же вам говорил: если вы чего-то не понимаете, спрашивайте, не стесняйтесь, это в наших общих интересах.

– Я не по этой теме. Никита Сергеевич упоминал о каком-то «ленинградском деле», по которому расстреляли очень видных людей, даже одного секретаря ЦК. Я перед ним постеснялся показать свое незнание, а теперь не представляю, что и делать… Не расскажете, в чем там суть?

– Грязное дело, – поморщился Маленков. – Грязное и мерзкое. Неужели товарищ Хрущев вас не просветил?

– Нет. Сказал лишь, дело сфальсифицировано Абакумовым и по нему расстреляли кучу народу.

– Что?! – Маленков уронил ложечку с вареньем в чашку. – Никита хочет реабилитировать «ленинградцев»? Да он же сам выступал за смертную казнь!

– Тогда выступал, – предположил Павел, – а теперь узнал, что все это «липа» и Абакумов…

– Да при чем тут Абакумов! – сердито воскликнул Председатель Совмина. – Кто вам сказал такую чушь? Как их можно реабилитировать?! Никита хоть бы раз в жизни головой подумал!

Он сердито выплеснул чай в траву, налил новый, искоса и смущенно взглянул на Павла.

– Простите, товарищ Коротков. Я не имел права так говорить о вашем начальнике. Давайте условимся, что вы этого моего высказывания не слышали…

– А не мог Абакумов вас обмануть? – осторожно поинтересовался Павел.

– Меня – мог, я все же не чекист. Однако за этим делом следил не я, его тщательнейшим образом курировал товарищ Сталин, а при необходимости подключался и Лаврентий. Не родился еще чекист, который может их обмануть.

– При необходимости? – переспросил Павел. В его представления об обязанностях Берии это замечание не совсем вписывалось.

– Лаврентия товарищ Сталин старался лишний раз не дергать, он был занят слишком важными делами.[90] Да и чушь все это, потому что… А теперь я задам вопрос. Хрущев не вчера родился, и если он не сообщил подробности дела, значит, они вам не требуются. Зачем вы хотите их знать?

Да, Маленков только с виду казался простым и мягким, а внутри был таким же стальным, как и прочие. И Павел растерялся.

– Я… хочу разобраться, – выдавил он.

– Это, кажется, общее желание многих людей, – усмехнулся Маленков. – Вам-то к чему? Вы даже не представляете себе, куда голову суете.

– Отчего же, – проговорил, не поднимая глаз, Павел. – Представляю. Люди, которые смогли арестовать второго человека в стране, меня прихлопнут, как комара.

– Тогда зачем вам это все?

– Я просто хочу разобраться, – упрямо повторил он. – Для себя.

Маленков посмотрел на него быстро и очень внимательно – явно просчитывает варианты, прикидывает, стоит ли рассказывать. «Ну почему же нет, Георгий Максимилианович? Вы ничем не рискуете, а если перетянете меня на свою сторону, то можете получить прямую связь с арестованным. Все равно я уже знаю столько секретов, что еще один ничего не прибавит».

Все это Павел постарался вложить в короткий прямой взгляд – и был вознагражден.

– Любопытной Варваре… – хмыкнул Маленков. – Но если вам не жалко носа, так уж и быть. Вам уже столько известно, и, пожалуй, еще одна порция секретных сведений ничего не изменит. Ладно, расскажу вам немного из того, что в свое время было доведено до членов ЦК. Передавать наш разговор никому не советую – вам же будет лучше.

– Это я понимаю, – без улыбки посмотрев в глаза Председателю Совмина, сказал Павел.

– Ну так вот: все, что вы говорили про Абакумова – это чушь полная, ибо «ленинградское дело» начало не МГБ. Абакумов не имел полномочий самостоятельно разрабатывать партийных работников такого уровня. Дело инициировал сам товарищ Сталин, исходя из сведений, полученных от человека, который такие полномочия имел. Вам что-нибудь говорит фамилия Мехлис?

– Конечно, – кивнул Павел. – Он был раньше министром государственного контроля.

– А что это за министерство, знаете?

– Ну…

– Вот именно. Учат вас, учат, а толку… Не знаете истории собственной страны. Товарищ Сталин всегда придавал контролю огромное значение. В марте 1919 года он стал наркомом государственного контроля – фактически первым наркомом, поскольку только с его приходом это ведомство стало нормально работать. Основной задачей наркомата было проверять государственные учреждения и государственных работников, и полномочия он имел самые широкие. В 1920 году наркомат госконтроля преобразовали в наркомат Рабоче-крестьянской инспекции, а в 1940 году воссоздали снова, и его наркомом стал Лев Захарович Мехлис. О покойниках плохо не говорят, однако характер у него был премерзкий. Но доверял ему товарищ Сталин, как себе самому.