Последний бой Лаврентия Берии

Громов мучительно попытался вспомнить содержание протоколов, которые он подписывал, но не смог и ничего не ответил.

– Когда у вас был разговор с полковником Субботиным о намерениях убить товарища Ворошилова?

Этого он тоже не помнил.

– Молчите? Правильно молчите, – Берия взял со стола листок бумаги, – потому что, согласно этой справке, в указанный вами день полковник Субботин находился в госпитале и никак не мог беседовать с вами в Академии. Как вы это объясните?

Берия внимательно, не отрываясь, смотрел на Громова – пенсне делало его глаза круглыми, как у совы. Он молчал несколько секунд, потом внезапно вскочил:

– Почему вы все время врете, Громов?! Ваши показания – чушь собачья, они ни с чем не стыкуются. Вы оговорили многих честных людей, которые из-за вас тоже попали в НКВД. Это был ваш метод борьбы с советской властью? По чьему заданию вы все это делали?

Он почти кричал, еле заметный акцент резко усилился, так что иногда его с трудом можно было понять.

Сколько раз Леонид Михайлович проклинал себя за вспыльчивость, но не смог сдержаться и теперь. Он тоже вскочил и закричал, глядя в эти круглые глаза – и когда только Берия успел обойти стол и оказаться рядом?

– Почему? Вы в самом деле не знаете? Я-то не мальчик, а вы кто, если задаете такие вопросы? Да если бы от меня потребовали подписать, что я продавал верблюдов из штаба Ленинградского округа марсианам на колбасу, я бы и это подписал!..

Кто-то схватил его сзади и заставил снова сесть. Продравшись сквозь туман в глазах, он увидел: Берия сидит напротив, и теперь они разделены только маленьким столиком. Тот сказал что-то по-грузински, Громова отпустили, и он бессильно обмяк в кресле. Вот теперь уж точно конец.

– Так-то лучше, товарищ комдив, – внезапно улыбнулся замнаркома. – Вот это правильное поведение. Человек должен бороться до конца, иначе какой же он мужчина?

– Что? – не понял Громов.

– Может быть, все же скажете правду: вы на самом деле были членом антисоветской организации? Или вас заставили оклеветать себя и других, – Берия снова помрачнел, – используя недозволенные методы следствия? И так запугали, что приходится применять особые приемы, чтобы заставить вас защищать свою жизнь?

Тем временем второй человек, находившийся в комнате – тоже по виду кавказец, высокий и очень толстый, поставил на столик вазу с фруктами, небольшую водочную стопку с коньяком и положил пачку папирос.

– Пейте, – приказал Берия и, увидев, что Громов медлит, нетерпеливо добавил. – Выпейте, вам надо успокоиться. Берите виноград, он только что из Грузии. Если хотите, можете курить. Когда придете в себя, расскажете мне все, что с вами здесь было. И не надо смотреть на меня таким волком. Мы не отвечаем за действия врагов, пробравшихся в НКВД…

Немного успокоившись, Громов начал говорить. Берия слушал внимательно, переспрашивая, уточняя, время от времени перекидывался парой фраз по-грузински с высоким кавказцем, которого, как оказалось, звали Богданом. Описания пыток он, поморщившись, велел пропустить, зато очень тщательно выспрашивал, как составлялись протоколы, при каких обстоятельствах в них появлялись новые имена. Наконец они закончили, и лишь тогда Берия вернулся на свое место за столом.

– Мы уже проверили ваше дело. Все это чушь. Пишите отказ от показаний, станем готовить его для Военной коллегии, на реабилитацию. Вот только не обещаю, что это будет быстро. Как у вас со здоровьем?

Громов пожал плечами. А как, спрашивается, у него могло быть со здоровьем, когда полтора месяца молотили чем попало и куда придется.

– Вы плохо выглядите. Мы отправим вас в больницу, – Берия достал из папки лист бумаги, взглянул: – Товарищ Шапошников дал вам очень хорошую характеристику. Он пишет, что вы, хотя и непригодны из-за некоторых особенностей характера к штабной работе, но преданы своему делу и грамотный, талантливый специалист. Поэтому у меня будет к вам просьба… Не приказ, а именно просьба. Я дам вам список военных. Попрошу составить на каждого из тех, кого вы знаете, краткую характеристику как на специалиста. Не надо писать ни о верности партии, ни о человеческих качествах. Только о том, что собой представляют эти люди в военном отношении. И еще: какие принципы стратегии и тактики они исповедуют…

Громов как поднялся, так и застыл, глядя на Берию непонимающими глазами.

– Мы хотим понять, – сказал тот, – по какому принципу враги подбирали свои жертвы. Делали ли они это случайно, или в их действиях был определенный смысл.

– Короче говоря, – уточнил Громов, – не действовали ли они по указке немцев, чтобы ослабить Красную Армию, и какое направление нашей военной мысли они считают наиболее опасным?