Последний бой Лаврентия Берии

– Вы умный человек, – кивнул Берия. – И раз вы так хорошо все понимаете, то вот вам еще один вопрос. Вам, наверное, известно, на что изменники, пробравшиеся к руководству Красной Армией, сделали ставку? Они хотели спланировать начало войны таким образом, чтобы подставить нашу армию под разгром. Прикрывавшие их враги в НКВД отправили под расстрел много честных офицеров и всеми силами постарались сохранить предателей. Подумайте: какими методами могут действовать оставшиеся в армии враги сегодня? Я имею в виду не банальный саботаж, для этого у нас есть особые отделы, а высокое воинское искусство… А на советскую власть не обижайтесь. Вы должны понимать: война уже началась, и враг не только силен. Он еще изощренный, жестокий и очень коварный, и у него не последнее оружие – это клевета.

…Громов откинулся в кресле, закурил, внимательно посмотрел на Павла.

– Вот и все, что я могу вам сказать, товарищ майор. Пожалуй, еще маленький нюанс: на прощание Берия дал мне с собой фруктов – яблоко, пару мандаринов. Очень человечный жест, и лицо у него было…

я бы сказал, несоответствующее его словам. Такое, словно бы он считал себя ответственным за то, что творили враги, пробравшиеся в НКВД.

Я пробыл в больнице полтора месяца и вышел на свободу в конце ноября. Верочка к тому времени была уже в Москве, нам дали квартиру, выплатили компенсацию за конфискованное имущество. По счастью, жених от нее не отступился, они поженились, а я уехал на Волгу, потом в Прибалтику. Там войну встретил, в сорок втором потерял руку, теперь снова преподаю в Академии. Полностью реабилитирован, на моей дальнейшей службе арест никак не отразился. Так что и рад бы вам помочь, но не могу. Ничего плохого лично мне Берия не сделал.

– А другим?

– Я находился в больнице и с другими заключенными общался мало. Однако тогда никаких ужасов про нового наркома не слышал. Хотя теперь, возможно, говорят иначе.

– Почему?

– Видите ли, товарищ майор… находясь в тюрьме, я очень близко познакомился с человеческой подлостью. Врать не буду, я и сам стал подлецом. Ради смягчения собственной участи я оклеветал множество честных людей, которые не сделали мне ничего плохого… Но не в этом дело. У нас уже пронесся слух, будто бы именно Берия виновен в арестах, которые проходили в то время. И как, вы думаете, поступят настоящие враги, вредители, провокаторы, когда поймут, что можно заявить о пытках и отмыться от обвинений? Поэтому не обижайтесь и примите совет: уж коли вы взялись за расследование таких дел, никому не верьте на слово и обязательно проверяйте следственные дела. Если Берия виновен, то пусть он будет наказан – но только за то, что совершил…

Как тихо… Павел закурил и уселся на подоконнике открытого окна. Предрассветная Москва была легка и беззвучна. Совсем не такая тишина, как в бункере – там она глухая и тяжелая. И посреди этой тишины – странный человек, которого он должен понять. От правильности этого понимания зависит вся его жизнь. «Если Берия виновен, то пусть он будет наказан – но только за то, что совершил». А что он совершил? Ведь если он невиновен, то майор Коротков окажется заодно с врагами и сам, таким образом, станет врагом.

А Громов-то не верит в виновность Берии – внезапно сообразил Павел. Впрочем, это не удивительно – как не защищать человека, который спас тебе жизнь… А он, майор Коротков, верит? А он именно верит, ничего другого ему не остается! В том, что говорили на пленуме, не было состава преступления. Никита Сергеевич рассказывал о миллионах расстрелянных – но и тут получаются неувязки. Остается одно обвинение – заговор с целью захвата власти. Значит, надо идти к Руденко, смотреть следственное дело.

А если и там ничего нет? Тогда… тогда заговор был – но не против Политбюро, а против Берии. Если это так, то что же получается? Никита Сергеевич, человек, которого он, сирота, почитал как отца – выходит, он враг? Сердце от такой мысли криком кричало, но Павел велел ему молчать. Совесть офицера и коммуниста не позволяла ему поддаться сердцу. Он начнет свое собственное расследование и проведет его до конца. Как бы ни было больно…

Глава 9 Победители и побежденные

Трудно сказать, доволен был Хрущев или огорчен. Склонившись над плечом оператора, он в третий раз слушал магнитофонную запись короткого последнего допроса и то улыбался азартно и потирал руки, то огорченно поджимал губы и качал головой. Он и радовался успеху своей задумки и жалел хорошего парня, который с этого дня становился расходным материалом в задуманной им игре. Наконец Хрущев сделал знак выключить магнитофон и выпрямился.

– Есть! На крючке! – сказал он Серову.

– Берия на крючке? – удивился тот.

– Ну, для Лаврентия нужен крючок покрепче. Свинцовый, в девять грамм. Пашка у него на крючке, вот что я тебе скажу.

– Так вы же ему именно такое задание и давали! – не понял Серов.

– Давал, да не такое…