Последний день лета

– Диктуйте, – сказал равнодушный женский голос из трубки.

– «Набери на домашний». Подпись – Алла.

Трубка почти моментально запиликала и заморгала зелеными огоньками кнопок.

– Ну че ты? – не поздоровавшись, сказал тасочный голос. – Надумала?

– Леш, у меня проблема, ну, дебил один из школы, – затараторила Аллочка. – Он, я не знаю, клея обнюхался, орет, в квартиру ломится, мне страшно…

В таких вопросах, как инстинктивно понимала Аллочка, не грех было и преувеличить опасность – рыцарь гораздо резче рванет расправляться с агрессивным наркоманом, чем с мокнущим под дождем на лавочке полудурком.

– Я тут по делам кружу, с автомата набрал. Че там у тебя? Быстро говори, пацаны ждут, – обозначил рыцарь (наверняка сидевший дома, как и всегда). – Сама никак не порешаешь?

– А, не вопрос, – легко согласилась Аллочка, старавшаяся не смотреть в сторону окна. – Тем более он мощный, ты, по ходу, не справишься. Ладно, давай, Алёша!..

– Так, э! – рыцарь был туповат, поэтому с ним работали даже самые элементарные психологические приемы. – Ща подскочу, не рыпайся. И это, слышишь… Гулять будешь со мной?

Леша был сыном маминой подруги со смешным именем Октябрина – он учился в девятом классе лоховской 50-й школы и безо всяких оснований считал себя начинающим бандитом. Еще в далеком детстве, когда мамы водили их на одну детскую площадку, Леша решил, что Аллочка обязательно должна с ним встречаться; ни прошедшие с тех пор годы, ни здравый смысл (Леша был крупным, но глупым и страшненьким мальчиком), ни то, что Аллочка его недвусмысленно избегала, этой ситуации не изменило. Прибегать к его помощи не хотелось – пристанет, как банный лист к жопе, замучаешься потом сливаться… Но Леша был одним из немногих, кто знал о ее семейной ситуации, и единственным, кому на эту ситуацию было насрать. Уж с ним-то о репутации бандитской дочери можно было не беспокоиться.

– Гулять?.. А, да, конечно.

– Пошли завтра мороженого поедим в парк Горького?.. А не, стой, у меня движения завтра… Послезавтра тогда, да? Забились?

– Ой, Лешенька, он сейчас дверь выломает, – пропищала Алла и повесила трубку.

Рыцарь Алёша, успевший забыть, что он «кружит по делам», нарисовался быстро – жил он в паре кварталов, на улице Мечникова, неподалеку от Института народного хозяйства. По случаю предстоящей разборки с Аллочкиным обидчиком он надел черную куртку из кожзама (на пару размеров больше, чем надо, хотя продавцы вещевого рынка на Лендворце уверяли, что «как на вас сшито»). Выглядывавшая из-за штор Аллочка невольно хмыкнула, на долю секунды забыв о беспокойстве, – спаситель выглядел тупо и комично. Но оборзевшему Питону должно было с лихвой хватить.

Не обратив внимания на Питона, Леша рванул дверь подъезда и, отряхиваясь и фыркая от холодного дождя, решительно направился было внутрь. («Придурок», – прошипела Аллочка двумя этажами выше.)

– …считали, что я питаюсь душами, – вдруг с улыбкой сказала оболочка Питона, словно продолжая начатый разговор. – Это, разумеется, неправда. Душ-то, между нами говоря, у вас почти и нет – так и с голоду помереть можно.

Леша отпустил дверную ручку, обернулся на странного мокрого придурка и насупился – он надеялся, что тот испугается опасного бандита в кожане и заткнется.

– Самое простое, хотя и не вполне верное объяснение звучит так: я питаюсь сильными эмоциями. Дело в том, что ваши далекие предки испытывали самые острые эмоции в момент собственной смерти – так что путаница вполне объяснима.

Рыцарь слушал эту пургу, ошалело хлопая белесыми ресницами. Что он несет?.. Малолетки сейчас вообще берегов не видят, «Момента» нанюхаются и барагозят; вон, аж голос посадил… Стоп! Это, наверное, тот самый утырок-торчок, про которого говорила Аллочка!

– А вот вы так усложнили свои жизни, так запутали всё простое, что смерть встречаете как облегчение. Острее всего вы чувствуете обиду, ревность, желание причинить боль, унижение… Всё это намного вкуснее и питательнее, чем пресная смерть в омуте хохота. Вы превратились в деликатесы. Целый мир ходячих, дышащих, нежных деликате…

Скользящий удар по скуле помешал ему договорить. Так и не разобравшись, что происходит, Леша решил перейти к делу – наркоман был мелким и, кажется, больным; непонятно, чего так испугалась Аллочка. Да и неважно это было – раз обещнулась гулять, то теперь уже без отмазок!