Последний долг

От боли брызнули слёзы, но я не отступила. Я бы не смогла побороть его, если бы не его слабость, которая обернулась против подонка, погубив. И прямо сейчас я была непобедима.

— Ты, ёбаная пиз… — закашлялся Дэниель. Он попытался схватить меня за шею, но пальцы соскользнули, зацепившись за бриллиантовый воротник. Плотное сплетение алмазов не дало удушить меня, и я вновь занесла руку, чтобы нанести свой последний удар.

— Умри! — Сверкнув алой каплей, игла, направляемая мной, прорезала воздух, вновь поцеловав его грудь. Зловещее остриё прогрызло плоть и жир, чтобы обрести приют в его чёрном сердце.

Дэниель взвыл и дёрнулся, на лице застыла напряжённая гримаса. Он пытался драться, пытался скинуть меня, но я крепко держалась за якорь — за огромную иглу, толкая её всё сильнее и глубже, яростно желая довести начатое до конца.

— Тебе меня не остановить.

Он стонал в то время, как острый конец моего оружия вгрызался всё глубже и глубже, ловко обходя хрящи и кости, миллиметр за миллиметром пронзая мою жертву. Дэниель дёргался и брыкался, не в силах ничего изменить, ибо его нервная система почти отключилась.

Хлюпающий звук, снова дырявящей его сердце иглы, вызывал тошноту, но я не дрогнула. Любой непревзойдённый убийца знал — чтобы добиться успеха, нужно подходить к делу со всей самоотверженностью и страстью.

Я была самоотверженна.

И я страстно желала свободы.

Я закончу начатое.

Удерживая спицу за рукоять, я прокрутила её, словно штопор.

— Ах! — дёрнувшись, простонал Дэниель. Он начал шарить руками, пытаясь нащупать иглу, но было уже слишком поздно. Адреналин, может, и продлит его жалкую жизнь ещё на несколько секунд, но по факту всё уже было кончено.

Без ужаса или сожаления я забрала её. Без пощады и с полным принятием.

Жизнь за жизнь.

Он задолжал мне одну.

С леденящим кровь ужасом, я наблюдала его агонию, чувствуя себя палачом. Взгляд его светло-карих глаз встретился с моим. В нём была надежда и мольба о помощи. Движения его стали вялые и заторможенные — пешка, навсегда сброшенная с шахматной доски.

— Ну как, Дэниель? Как это? Знать, что ты проиграл? — прохрипела я, хотя внутри была абсолютно спокойна. — Как это? Знать, что Уивер забрала твою мерзкую душонку?

Шанса ответить ему не представилось. Лицо его свело предсмертной судорогой, из груди вырвались хрипы, сердце подонка остановилось. И в эти последние секунды, прежде чем душа его покинула бренное тело, он зловеще зарычал, исторгая наполнявшую его ненависть.

А затем… пустота.

В палатке теперь был только один человек, не два.

Лишь я.

И я убила его.

Где-то в предрассветных сумерках взревел лев. Будто сама вселенная радовалась тому, что на одно чудовище, дышащее её воздухом, стало меньше. Кровь медленно сочилась из раны, растекаясь ещё тёплым пятном вокруг спицы, словно нечаянно пролитое на грудь вино.

Он дёрнулся.

И я возликовала.

Я убила своего первого Хоука.

Дэниель…

…

был мёртв.

ГЛАВА 8

Джетро

Неминуемый рассвет приветствовал меня в Алмаси Кипанга своим неправдоподобным цветом.

Прекрасно зная это место, я сказал водителю ждать меня в километре отсюда. Он подчинился, потому что доверял моему статусу. Моё же доверие было вызвано тем, что я ещё не заплатил парню. И платить не собирался, пока Нила не окажется живой в моих руках.

Он — мой пропуск к свободе, и я щедро вознагражу его за службу.

Трусцой преодолевая заросли высокой травы, окружающей лагерь, я надеялся, что высохшая кровь на одежде не привлечёт незваных хищников. Я ступил в мир, где клыки и когти были опаснее пули и пистолета.

Лагерь стоял, словно гигантский нарост, в центре пустоты. Вооруженная охрана патрулировала линию ограждения, но я знал другой путь и мог остаться незамеченным. Я использовал его в юности, когда общение с большим количеством людей изматывало меня. Кес нашел его — неохраняемый вход — и любезно показал путь, по которому я мог сбежать, чтобы обрести тишину и укрытие.

Пригнувшись, миновал главный вход и бросился к служебной зоне и помещениям для персонала. Беззвучно ступая и неглубоко дыша, я потянул за расшатанную деревянную панель и проскользнул в уборные. Либо охранники так и не обнаружили брешь в периметре, либо не собирались заниматься ремонтом и вдыхать вонь экскрементов.

Животные избегали запаха человеческих испражнений, а люди, которые хотели нас ограбить, не думали, что нужно следовать за зловонием.

Дым от затухающего костра потрескивал в центре лагеря. Уснувшие соплеменники и их семьи спали в гамаках, некоторые предпочитали спать под звездами. Я скривился, вспомнив церемонию, которая практически парализовала меня эмоционально.

Мне исполнилось пятнадцать лет.

Я стал невольным участником.

И это не помешало им накачать меня галлюциногенным ликером, погружая в барабанный ритм и песнопения.

Это подкосило меня больше, чем обычно. Я никогда не чувствовал себя таким раскованным и возбужденным, заводился от малейшего прикосновения и был переполнен самыми простыми эмоциями.