Последний долг

Она была слишком поглощена собой — напыщенная, словно павлин, только что хвоста не распушила, и взгляд её был прикован к мужчине у двери.

Указав на ведро и мешочки, Бонни сказала:

— Отнеси это вниз и убедись, что каждый алмаз учтён, — и, прищурившись, продолжила: — и если что-то пропадёт, я ведь узнаю. И как только камни упакуют и промаркируют, тебя осмотрят. Тщательно.

Слегка съёжившись, здоровяк вышел вперёд, явно не обрадованный предстоящей наградой за выполненный приказ.

— Слушаюсь, сударыня.

Дыхание перехватило.

Брат собрал вещи и вышел за дверь.

Она отпустила его.

Теперь мы одни.

Тридцать.

Тридцать один.

Тридцать два

Тридцать три.

Глупая. Глупая старуха Хоук.

Здоровой рукой я очень медленно взяла ножницы, зажав рукояти в кулаке.

Бонни даже не заметила. Слишком увлечённая собой и собственной важностью, она, вальяжно поднявшись, стряхнула крошки гипса с кроваво-красной юбки.

Кроваво-красный.

Тот же самый цвет она носила на игре в кости пару дней назад.

Гнев застил глаза, и я подняла секатор острыми лезвиями кверху.

— Ты недавно спрашивала, болит ли моя рука. Хочу задать похожий вопрос. Как думаешь, ты умрёшь, если это войдёт в твою пустую грудную клетку?

— Брось это, мисс Уивер, — попятившись назад, проговорила старуха.

Я двинулась на неё, размахивая своим оружием.

Бонни открыла рот, собираясь закричать.

Пятьдесят два.

Пятьдесят три.

В прошлый раз я упустила возможность.

Я была слишком медленна. Слишком слаба.

И сейчас не собиралась всё испортить.

И прежде чем она смогла издать хоть один звук, я бросилась в атаку.

Схватив каргу, я накрыла её рот рукой. Боль была настолько ужасной, что даже в здоровой руке ослабла хватка, и я чуть не выронила ножницы, но старуху не отпустила. Она споткнулась, но мне удалось удержать равновесие. Агония острым стеклом прошивала плоть.

— Ай-яй-яй. Думаю, нам следует соблюдать тишину, правда? — подбирая слова, стараясь подражать старой ведьме, тихо проговорила я.

Бонни прерывисто выдохнула, и лёгкие струйки воздуха коснулись кожи запястья.

Она дёрнулась, попытавшись вырваться. Но куда тягаться такой древней рухляди против разъярённой молодости. Старуха сверлила меня взглядом, явно посылая всевозможные проклятия, но мне было откровенно наплевать.

Она рванулась, ударив по сломанной руке, и всё же освободилась из моих объятий.

Я застонала, а Бонни, глубоко вдохнув, явно собиралась закричать.

И тут у меня было два пути: поддаться всепоглощающей боли, позволить ей закричать и сдаться без боя, либо пройти через агонию и победить.

Я выбрала второе.

Снова набросившись на неё, наплевав на больную руку, я обхватила старуху за талию, и зажала ладонью ей рот.

Семьдесят четыре.

Семьдесят пять.

Семьдесят шесть.

Так же изящно, как и лепестки её грёбаных цветов, Бонни повалилась на пол. Я не стала противиться, поддавшись инерции, ринулась навстречу агонии.

Я упала вместе с ней.

Боль, которой, казалось, я не испытывала прежде, прошла через всё тело, прошив даже кости.

Навалившись на её старческое тело, я вдавила каргу в ковёр. Тяжело дыша, заставила себя продолжить:

— Не в этот раз, Бонни. В этот раз тебе не повезёт. В этот раз… мой черёд. Всё закончится здесь и сейчас. Только ты и я.

И я лучше всего этого. Лучше её и лучше всех Хоуков вместе взятых.

Я с наслаждением заберу жизнь этой бабушки.

Пусть она слабая и древняя, но глава помешанного на власти и влиятельного дома. Теперь же просто человек. Такой же, как я, как Джетро, как любой другой на этой планете.

Она не страшила. И уж тем более не была бессмертной.

Она почти покойник.

Она пыталась отбиться, но сила в её морщинистых руках быстро гасла.

— Ты заслужила смерть, Бонни, — прошипела я, сильнее вдавливая старуху в ковёр. — Когда я зашла в эту комнату, ты спросила, что я думаю при виде тебя? Теперь твой черёд отвечать. — Ведьма извивалась, но я удерживала её, тяжело дыша. — Что ты видишь, когда смотришь на меня?

Своего убийцу?

Свою кончину?

Не дав ей ответить, я прорычала:

— Я скажу, что ты должна видеть. Женщину, доведённую до предела. Женщину, которая убьёт, не моргнув даже глазом. Женщину, которая намерена, выжив в этой бойне, похоронить всё твоё чёртово наследие.

Её глаза наполнились страхом.

Она билась — на удивление сильно, но невозможно было побороть ту ледяную ярость, что ядом растекалась по моим венам. Я эволюционировала во что-то дикое и неразумное.

— Хочешь, расскажу секрет? — уставившись в её испуганные глаза, спросила я.

Она шумно дышала, жадно хватая носом воздух.

— Мне известно кое-что. — Я собиралась убить её быстро, но возможность поиграть была слишком заманчива. Хотелось сделать с ней тоже, что она делала со мной и моей семьёй.

Пусть попробует собственную пилюлю.

Я должна поведать ей свой секрет про Дэниеля. Кому как не его бабуле, с которой они совсем скоро воссоединятся.

Взгляд её светло-карих глаз явно говорил: «Тебе не жить».

Хихикнув, я сильнее нависла над ней.