Последний долг

Вот что он мне сказал. Подождать, когда лекарство начнет действовать. Но сколько я могу ждать? Сколько времени у меня осталось? Безмозглые чиновники в Идду ужо начинают выпускать заключенных. Как я могу быть уверен, что следующим на волю выйдет не Ошевире? Из-за идиотского выступления Рукеме перед комиссией теперь может произойти что угодно. Упрямство еще может погубить Ошевире, когда на разбирательстве ему начнут задавать вопросы, в этом можно не сомневаться. Но я не могу рисковать. До того, как его выпустят, я должен познать его жену. Иначе я зря трачу время и деньги и покрываюсь двойным позором: весь Урукпе увидит во мне бесстыдного разрушителя чужой семьи, а сам я буду жить с постоянным сознанием того, что самый прославленный человек в городе — не мужчина. Господи, время не терпит…

Я медленно подкатываю к трущобе Одибо. Ставлю велосипед у стены, толкаю дверь. Он спит, сидя на полу, спиной к стене.

— Проспись, — говорю я. — Какой мужчина спит в это время дня?

Он потягивается, протирает глаза. Он не спешит подняться, он поправляет халат. Подлец не говорит мне ни слова приветствия. Оскорбительно, что, едва взглянув на меня, он идет и распахивает окошечко. Неужели от меня так разит?

— Для чего ты открыл окно? — спрашиваю я.

— Для свежего воздуха.

— А зачем тебе свежий воздух?

Он не отвечает на мой вопрос. Больше того, он поворачивается ко мне спиной и уходит в глубь дома. Я замечаю, что он чересчур медлит, и меня охватывает нетерпение.

— Ты что, собираешься там проторчать весь вечер? — кричу я.

Он снова не отвечает. Но я слышу, он что-то бормочет. Я подхожу к дальней комнате, я хочу знать, чем он занят.

— Поторопись, болван, — говорю я. — Что с тобой?

— Ничего, — тянет он.

— Тогда отчего ты такой ленивый?

Я едва сдерживаю раздражение. Этот гнусный калека кормится из моих рук!

— Вчера у меня был тяжелый день, — говорит он.

— Чем это он был тяжелый? Ты всего-навсего ездил в Идду на грузовике и привез риса и ямса.

— Это не такая легкая поездка. У меня болит спина.

— Да пусть она переломится пополам! — Я ору на него. — А ну пошевеливайся! Живо — в дом Ошевире и зови его жену! И не трать попусту время. Я научу твою тушу быть попроворней.

Лениво волоча ноги, он выходит из дальней комнаты, проходит мимо меня в дверь — и все время в его походке и на его лице оскорбительная непочтительность. Шуо!

— Где ботинки, которые я приказал тебе купить для ее сына?

— Там, на скамье. — Он небрежно тычет рукой в сторону скамьи.

— Бери их и беги — так быстро, как только могут твои дурацкие ноги.

Он берет пакет с ботинками и выходит маленькими шагами. Что это? Одибо, последний человек, не спешит исполнить мои повеления. Он же знает, чего это может ему стоить! Если я так низко паду, что буду сносить оскорбления, то уж не от гнусного калеки, который кормится из моих рук!

Я сажусь на скамью и жду женщину. Запах лекарства уже начинает отягощать мой ум…

Огеново